— Ну, что ж, забирайся в повозку, господин Ринсвинд. А меня зовут Летиция.

И она протянула ему довольно крупную руку. Пальцы Ринсвинда как будто сдавило прессом. Украдкой тряся рукой и дуя на пальцы, Ринсвинд последовал за Летицией.

Фиолетовую повозку украшали огромные розовые и лавандовые полосы, а также некие бумажные цветы, смахивающие на розочки. В центре на манер помоста возвышались коробки, обтянутые разноцветной материей.

— Ну, что скажешь? — спросила Летиция. — Девочки весь день украшали.

На вкус Ринсвинда, цветовая гамма грешила некоторой чрезмерной женственностью, но воспитание не позволяло ему проявить невежливость.

— Очень мило, — сказал он, забиваясь в уголок. — Веселенькие цвета.

— Рада, что ты одобряешь.

Где-то впереди заиграла музыка. Вокруг засуетились — кто-то кинулся к своим наряженным повозкам, кто-то выстроился в подобие очереди. Ринсвинд почувствовал, как повозка качнулась, и, подняв голову увидел двух дамочек в длинных перчатках и сплошь в блестках. Дамочки, вытаращив глаза, уставились на Ринсвинда.

— Какого… — начала одна.

— Дорогуша, надо поговорить, — окликнула с передка Летиция.

Женщины сгрудились в плотную кучку. Время от времени то одна, то другая поднимала голову и смотрела на Ринсвинда, словно чтобы удостовериться, что он никуда не сбежал.

«Однако забавные у них тут девушки, — подумал он. — Крупные такие. Интересно, где они покупают туфли?»

Ринсвинд был не слишком большим специалистам по женщинам. Существенная часть его жизни — за минусом того времени, когда он куда-то бежал, падал или плыл — прошла в стенах Незримого Университета. А там женщин помещали в одну категорию с обоями и музыкальными инструментами, считая их явлением хоть и по-своему интересным, а также важным для поддержания общего равновесия цивилизованной структуры, но все же, если смотреть в корень, не столь уж необходимым.

Ну а в тех редких случаях, когда он оказывался наедине с женщиной, ему либо пытались отрезать голову, либо прикладывали немало сил, дабы убедить его совершить поступок, в результате которого голову ему отрежет кто-то другой. В общем и целом отношения с женщинами у него не складывались.

Однако сейчас некий давно и успешно игнорируемый инстинкт подсказывал ему, что что-то не так, но что именно, Ринсвинд понять не мог.

Та дамочка, которую Летиция назвала Дорогушей, повернулась и направилась к волшебнику. Вид у нее был решительный и весьма агрессивный. Ринсвинд почтительно снял шляпу.

— Ты, похоже, пытаешься вешать нам на уши креветок! — рявкнула она.

— Я? Что ты, госпожа. Никаких креветок. Я всего лишь прошу немножко проехаться в вашей повозке, пару-другую улиц, не больше. Моей благодарности не будет границ! А больше мне ничего не надо.