– Никогда бы я не стал мешать людям заниматься уборкой, – глаза Фальчара загорелись. – Едва ли Посох Эметерия может учитываться в нашем соглашении. Я добыл его через много лет после окончания игры.

– Нет, Фальчар, игра закончилась всего два дня назад, когда я сделал последний ход. И я с полным правом могу потребовать у тебя Посох Эметерия. Твое любезное предложение одолжить его мне не касалось нашего договора, зато оно показало, как он для тебя дорог, – я шагнул к окружавшему кристалл золотому кольцу и слегка тронул шар правой рукой. Изображение сместилось, показав мне моих товарищей, спокойно выезжающих из каньона под защитой голубой стены, созданной Рорком и Такки. – Я выиграл и требую награды.

Фальчар небрежно качнул передо мной Посохом:

– А если я использую этот приз, чтобы тебя уничтожить?

– Ты этого не сделаешь.

– Ты уверен?

– Я же сказал, память возвращается. Ты мог убить меня, как только я уничтожил Катвира, но ты этого не сделал. Ты выхватил меня у него из-под носа, чтобы лишить его удовольствия прикончить меня. Ты сделал это, решив, что для него много чести быть моим убийцей.

У него над головой взметнулись маленькие язычки пламени.

– Ты льстишь себе.

– Вот как? Ты не мог и не можешь смириться с мыслью, что я выиграл у тебя в шахматы. Ты и в младенца меня превратил ради того, чтобы сделать из меня другого человека и убедить себя, что меня никогда и не было. Но я есть, и я тебя обыграл.

Но пока я говорил, мне стало ясно, что я в самом деле одновременно другой человек. Затея императора вырастить меня в том же окружении, в котором я воспитывался первоначально, в основном удалась. Меня подталкивали в том же направлении, в каком я шел прежде, и они вполне могли добиться успеха, если бы не одно обстоятельство.

Они слишком доверяли Адину.

А он в глубине души был уверен, что загубил и меня, и Дрискола. Он согласился, что я должен явиться в столицу с теми же знаками рангов, что и два десятка лет назад, но он не мог позволить, чтобы я нес в себе те же семена поражения. Мне присвоили всего лишь звание Ученика, но я владел клинком как Мечник. И мои способности к шахматам не соответствовали уровню начинающего.

Ивадна сразу поняла это, когда увидела, что я приехал гораздо более тощим, чем в прошлый раз. Она знала, что Адин нарушил требования заговорщиков, отошел от задуманного, но промолчала. Наверное, она тоже надеялась, что я совладаю с тем, что сгубило меня тогда. Она играла свою роль, но мне предоставила выполнять то, что предписывало мне мое повторное образование.

Я потихоньку заулыбался, осознав, сколько правды было в словах, сказанных мною Катвиру после того, как он нанес мне удар виндиктксварой. Из-за упрямства моего деда, из-за того, что Кит – не Дрискол, из-за сотни тысяч других мелочей я мог быть Кардье телом, но не душой. Виндиктксвара должна была пленить и уничтожить дух Кардье, но клинок не нашел его во мне. На место Кардье пришел Лахлан.