– Ты не побоишься выйти к шерринцам?

– Слишком давно, непростительно давно не говорил я с народом и позволил ослабеть связующим нас узам. Сегодня я укреплю их.

– Тебя разорвут в клочья.

– Спокойнее! Ты глуп. Всякий раз, как я обращался к народу, он выказывал мне свою любовь и становился моим рабом. Это остается неизменным. Когда я заговорю, они вспомнят. Власть моего красноречия и сама по себе почти чародейна, а с твоей помощью будет вовсе неотразима. Вот почему я вызвал тебя, отец. Ты мне поможешь, как в старые дни. Ты поможешь мне вновь подчинить толпу – подчинить полностью и окончательно.

– Старые дни миновали. Наступает время, когда даже чары бессильны скрыть правду.

– Пустые слова! Ханжеские прописи! Давай, отвечай – что у тебя на уме? Ты мне отказываешь, отец? Отказываешь?

– Да, Уисс. – Хорл не дрогнув встретил бешеный взгляд обведенных белками зрачков. – Решительно отказываю.

– Не надо меня провоцировать. – Голос Уисса упал до зловещего шепота. – Не пытайся. Ты очень скоро пожалеешь об этом. За твое неповиновение будут расплачиваться Евларк, Улуар и Флозина.

– Ты не можешь причинить им вред, раз они далеко.

– Говорю тебе, все они у меня! Здесь, в «Гробнице», и из их комнат совсем недолго спуститься в подвалы. Помни об этом. Но если их судьба так же мало волнует тебя, как всегда волновала моя, подумай о другом – сам ты еще не бывал в подвалах.

– Бесполезно мне угрожать. Я больше не боюсь, – заявил Хорл, однако посеревшее лицо и выступивший на лбу пот выдали его с головой.

– Лжешь, ты всегда боишься! И не без причины. Ради своей защиты я пойду на все. Прикажу перебить всех заключенных в «Гробнице», а заодно в «Сундуке» и «Остроге». Прикажу сотнями загонять врагов народа в деревянные амбары, забивать двери и сжигать заживо. Закованных в кандалы предателей будут грузить с берегов Вира на большие плоты, а плоты пускать по течению и топить. Я расстреляю толпу из пушек «Гробницы». И вся кровь, что прольется, отец, прольется из-за тебя. Ты не оставляешь мне выбора, так что это станет делом твоих рук, не моих!

Хорл посмотрел в лицо сына, в котором не осталось ничего человеческого, сгорбился и опустил взгляд.

– Я исполню то, что ты хочешь, – произнес он.

– Тогда идем.

Уисс схватил отца за руку, и они спустились по узкой потайной лесенке, связывающей покои Главного смотрителя с многочисленными тюремными ярусами. Через минуту они оказались в огромной, словно пещера, приемной зале. Обычно тут было не протолкнуться из-за посетителей, чиновников, просителей, адвокатов. Теперь же в зале находился лишь отряд застывших в напряженном молчании народогвардейцев. Они, несомненно, знали о приближающейся толпе.