— Он же не для того приехал!

— И это тоже не ваше дело. Достаточно и того, что вы вечерами ходите в гости к незнакомым мужчинам. Или вы думаете, что ваше родовое имя сильнее уже не опозорить?

У Риэсты задрожали губы:

— Вы не понимаете! Он сказал тогда, что готов умереть, если это поможет! А я все равно обозвала его трусом! А потом, когда узнала, я подумала сначала, что теперь можно во всем обвинить его, а не Квейга.

— И все-таки просите за графа.

Риэста уже ничего не говорила, только плакала, растеряв все хваленое самообладание. Энриссе захотелось выругаться не стесняясь в выражениях. Словно она не хотела помиловать этого родовитого осла! Попробуй вытащи самоубийцу из петли, если он ее сам на шее затягивает. Она не сомневалась, что Ванр сделал все возможное, чтобы уговорить графа. Все возможное? Она довольно улыбнулась, и Риэста сквозь слезы увидела эту улыбку. Девушка отшатнулась, словно у наместницы внезапно клыки вылезли:

— Вам же это нравится! Нравится унижать! Чтобы вас умоляли, нравится смеяться, а потом убивать! Какая же я дура, — прошептала она.

Энрисса пожала плечами: есть немного, ну да лучше понять это в двадцать лет, когда еще остается время поумнеть. Но для одного раза, пожалуй, достаточно, а то девочка на нее с кулаками бросится, после чего получит прекрасную возможность присоединиться к осужденным:

— Действительно, весьма глупо повторять одну и ту же ошибку дважды. Мне казалось, что вы уже поняли, как опасно говорить, что думаешь, при этом не думая, что говоришь.

Энрисса вызвала стражу:

— Отведите госпожу Арэйно в ее комнату и поставьте охрану.

В таком состоянии девочка может натворить глупостей. Сейчас ее не успокоишь — не поверит. Да и потом, если ничего не получится — наместница и в самом деле окажется лгуньей. Пусть лучше посидит под замком. А чтобы ничего с собой не учудила — надо прислать лекаря, напоить нервную девицу сонным зельем — сутки спать будет. А к тому времени уже все утрясется. Энрисса снова улыбнулась: чаще всего победа — плод тяжких усилий, но иногда удача сама приходит в руки.

* * *

Вэрд несказанно удивился, когда его привели в кабинет наместницы. Он был уверен, что день перед казнью — не время для разговоров. Или наместница решила, что ее секретарь был недостаточно убедителен, и придется выслушивать все заново? В кабинете никого не было, стража осталась за дверями, и он мог без помех рассматривать янтарные панели. От этого занятия его отвлек знакомый голос наместницы:

— Господин Старнис! — Энрисса приветливо улыбалась.

— Ваше величество, — осторожно ответил он, по-прежнему не понимая, что происходит. Он догадывался, что речь пойдет о помиловании, но почему это должна делать лично наместница, и почему, Семеро и Восьмой, она в таком замечательном настроении?