– В любом случае они ничего не теряют.

– Но все не могут стать чемпионами.

– Вот тут ты не прав. Мы могли бы стать чемпионами четырех месяцев.

Атил усмехнулся, и обожженное лицо стало еще страшнее.

– Если мы вчетвером войдем в девятку, – продолжал Брофи, – то сможем выбить Фи и его дружков уже на первых этапах. А потом останемся вчетвером против двух или трех одиночек. Как тебе такой расклад?

– Ладно, пусть так, – согласился Атил. – Но что будет потом, когда нас останется четверо?

– Я сойду первым. Потом Фанки и Тидрик. У тебя больше всего шансов покорить башню. К тому же в следующий раз ты сохранишь к последнему этапу больше сил и получишь меньше ран.

– Ты хочешь сказать, что добровольно выйдешь из финальной четверки?

– Да. В этом месяце победишь ты. В следующем я. Потом Фанки и Тидрик. А потом и любой другой, кто пожелает вступить в нашу команду и одолеть эту мерзкую игру.

Атил больше не улыбался.

– Красивую картину ты здесь нарисовал, но жизнь другая. Человеческая природа устроена иначе.

– Нет, это ваша природа устроена иначе. Я не желаю побеждать в этой игре – я хочу уничтожить ее. Если молодежь Физендрии перестанет драться между собой, у нее останется только один противник.

Ветеран прищурился.

– Король?

Брофи пожал плечами.

– Знаешь, за голову предателя здесь дают хорошую цену. Я могу получить за тебя мешочек золота вот такого размера. – Атил показал внушительный кулак.

Брофи спокойно встретил его взгляд.

– Уверен, ты хочешь от жизни чего-то большего, чем только золота.

– Ты, похоже, считаешь, что разбираешься в людях. – Атил огляделся по сторонам. – Не боишься ошибиться?

– Не боюсь. Заниматься начнем через два дня. Надеюсь, ты будешь с нами. – Он повернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь, к выходу с арены.