О да, безусловно, далеко не всегда написанное триста лет назад каким-нибудь чокнутым профессором правило действовало и поныне, но беда в том, что сегодня она и в теории полный ноль!

И главное, ладно бы не приготовилась, наплевала, так нет! Полночи сидела над этим фолиантом! Вот только кто бы еще объяснил, каким образом можно воспроизвести в начале заклятия этот «надгортанно-глоточный звук, похожий на сдавленный шепот»!

– Он даже на письме изображается как вопросительный знак! – негодовала Лерга, с ненавистью перечеркивая руну длинным острым ногтем.

– Не совсем, – тут же возразил Глерг, вечный зубрильщик, давным-давно прописавшийся в «ботанке» – комнате для занятий. – Тут – видишь? – не хватает полувертикальной точки.

– О да, это многое меняет! – презрительно фыркнула Лерга.

Глерг пожал плечами и уткнулся в свой конспект, шурша пергаментными свитками. Обижаться он не умел – как-то позабыла природа наделить его этой человеческой особенностью. Да и на что тут обижаться?

Магистр опаздывал. Курс – десять человек – с присущей всем дисцитиям философской привычкой не обращать внимания на дурные наклонности своих учителей[1] предавался блаженному ничегонеделанию. Чуть слышный гул голосов с задних парт перекрывался здоровым сонным сопением передних рядов.

Забросив подальше надоевший учебник, Лерга принялась досадливо полировать ногти раздраженным, тяжелым взглядом. Эффект, кстати, был вполне материальным и очень даже видимым. Настроения ей это не поднимало, но подходящих объектов для того, чтобы сорвать злость, пока не находилось: ни один глупец не станет такого делать на своих же однокурсниках. Иначе они могут припомнить это в самый неподходящий момент – на экзамене, к примеру.

Глерг со свойственной только ему одному обстоятельностью дочитал свой конспект, убедился, что ничего принципиально нового в нем со времени прошлого прочтения не добавилось (конспекты у него составлялись сами, по мере изучения параграфов), и неспешно оглядел аудиторию. Половина дисцитиев спала, вторая усердно пыталась последовать примеру первой.

– Народ, я, конечно, никого не агитирую, но половина пары уже прошла, а наш многоуважаемый наставник, – сказано это было без малейшей издевки: Глергу совсем не хотелось следующий час безуспешно искать отвод от неведомого проклятия, которым незнакомый пока магистр наверняка защищал свое имя, чтоб не трепали попусту, – так и не пришел. Может быть, стоит отправить кого-нибудь к домну[2] директору?

Мысль уйти с занятия просто так дисцитиям даже в голову не могла прийти. Ее успешно выбили из неокрепших умов еще на первых годах обучения. Дисциплина в Обители была железная: здесь не девиц-вышивальщиц воспитывали.