– Он родился мужем.

Малек одернул короткий плащ.

– А во-вторых, на нем была… были какие-то «покровы». И совсем немало к тому же.

Пацан открыл рот и тут же закрыл его. С лязгом.

– Пусть говорит, – предложила Марла.

– Пусть.

После аукциона Мальку приказали раздеться и танцевать. Так уже было. И не один раз. Потом его отпускали. Всегда. Но в этот раз он упал. Во время танца. Запутался в чем-то. И не увидел. Хотел подняться, освободиться, но только сильнее запутывался. Даже двигаться больно стало. Потом еще и темно стало. А голос какой-то все говорил и говорил…

Крант схватил пацана за горло, поднял на вытянутой руке. Их глаза оказались на одном уровне.

– Убей и принеси… – захрипел Малек. – Убей и принеси…

Он стал бледнее нортора.

– Что принести тебе велели?

Неприятный все-таки голос у моего телохранителя. Царапает, как щетка для железа.

Пацан не ответил. И освободиться не пытался. Висел, как дохлая крыса, и не трепыхался.

– Он не помнит, – сообщил Крант.

– Ничего? – Это Марла такая любопытная.

– Его последний танец видели трое: прежний хозяин, кто-то с закрытым лицом и миной. С ним нутер был на аукционе.

Не знаю, Марле Крант отвечал или мне рассказывал.

– Мне убить его?

– Кого? – вырвалось у меня.

Крант тряхнул мальца. Молча. И тот не издал ни звука.