– Яд, говоришь? А противоядие имеется?

Крант качает головой. Меченый тоже молчит, только смотрит в никуда. Марла… подходит к нему. И на меня все время поглядывает. Настороженно.

Блин! Чего они все так боятся?! Ножа? Так вот он, лежит на спине пацана и слегка вибрирует. Со стороны и незаметно совсем. Только пальцами можно чувствовать. И горячо им, пальцам. И на левой руке тоже.

Это опухоль ткнулась в ладонь. А дальше не идет.

Вот так мы тебя и сделаем!

Ладонь ниже опухоли, прижать плотнее и двинуть вверх. Осторожно. Чтоб ничего не выскользнуло. А Нож – вниз. Еще осторожнее. Чтоб не зарезать пацана Двигаем, двигаем, двигаем…

Вот и сошлись ладони.

Но чем ближе к ране, тем труднее их двигать.

Ну с ядом справились. Рана чистая. А чего делать с переломами? Позвоночник – это не хухры-мухры. Выживет пацан – парализованным останется. Ниже лопаток. И вряд ли мне «спасибо» скажет.

Марла опять рядом. Стоит на коленях, нюхает рану, чего-то говорит. Не знаю я этого языка. Ни слова не понимаю. А вот Малек, похоже, сообразил. Шевелит пальцами, тянется рукой к шее. Своей. И дергает тонкую светлую цепочку. А та не рвется. Чуть толще нитки, а держится.

Малек шепчет. Просит чего-то. На том же, незнакомом. Марла качает головой. И отвечает. Теперь уже на понятном всем.

– Не могу.

– Чего не можешь? Ну!

Она смотрит на меня и молчит. Самое время играть в молчанку!

– Да говори же, твою мать!

Голос, похожий на карканье полузадушенной вороны. Это уже не Марла говорит, раненый:

– Имя… дай Имя…

– Какое имя?

– У него нет Имени, – шепот. Едва слышный. Марла.

– На фига ему…