Грохот выстрела, небольшая дырочка на уровне его сердца.

– Все, – трагически сообщил Оська. – Теперь оно не трепещет, так как его только что прострелили.

Маньяк в ужасе разглядывал дырку у себя на груди. Я, подражая вестернам, уже в третий раз сдувала дым с кончика пистолета.

– Так. Ладно, барышня, вы теперь моя! Ты, пушистый придурок, можешь лететь.

Оська потерял дар речи, переваривая то, как именно его только что обозвали.

Маньяк подошел ко мне почти вплотную, и я радостно выстрелила ему еще и в голову. Маньяк рухнул, правая рука почему-то отлетела в сторону.

– Так его, так! – прыгал отошедший Оська! Я ему еще и глаз выколю, извращенцу!

– Почему извращенцу? – поинтересовалась я, глядя, как мертвец кое-как садится и горестно смотрит на отвалившуюся руку.

– Так он же труп! А все туда же – на молоденьких потянуло.

– Ну все, я разозлился! – Подобранная с земли рука с щелчком становится на место, глаза начинают гореть красным, а зубы сильно удлиняются. – Готовься, дева! Я тебя…

– Ладно.

Монстр осекся и во все глаза удивленно на меня посмотрел.

– То есть ты согласна?

Я кивнула, спрятала пистолет за пояс (все равно патроны кончились) и пошла в сторону лагеря.

– Ирлин, ты с ума сошла или как? – шипел Оська.

Я знаком показала ему молчать, а потом тихо шепнула, чтобы он слетал за Диком и Лисом, как раз караулившими данного маньяка на кладбище.

– Они могут не успеть, – резонно возразил Оська.

– А ты скажи Дику, что меня уже насилуют, – хитро улыбнулась я, слабо представляя себе, что это такое. Наверное, синоним слову «едят».

Оська ахнул, торжественно меня перекрестил и быстро улетел назад к кладбищу.

– А у тебя умная птичка, все поняла сразу, – одобрил бредущий позади зомби. – Ну так как, далеко нам еще идти?