– Хватит уже глупости молоть, – сердито произнес Пандольф. – Времена меняются. Это раньше ты могла безвылазно здесь сидеть, и никто тебя не трогал. А если уж забредал какой-нибудь совсем больной на голову, ты могла с ним разобраться. Нельзя тебе оставаться одной.

– Ну, предположим, нельзя. А почему мне нельзя с капитаном и Перегрином пойти?

– Потому что Воллер так велел.

В поисках поддержки Сайль посмотрела на Сигварда. Он спросил:

– Тебе так уж необходимо самой убить ее? Собственными руками?

Она замялась.

– Не знаю. Было бы не худо, чтоб она поняла, за что ее прикончат, а так…

Ингоз перебил общий разговор неуместным вроде бы замечанием:

– Странное дело. Полжизни мы этих каторжников опекали-выручали, а теперь, стало быть, изничтожать должны?

– Каторжник каторжнику рознь, – пресек его рефлексии Пандольф. – Мы выручали тех, кто был полезен Дороге.

– Ты еще скажи, что мы не благотворительная организация.

– Когда мы были в Монзуриане, я сразу предложила разнести к чертям этот монастырь, – не унималась Кружевница. – А вы сказали: впятером этого не сделать. Теперь, выходит, вдвоем его будете брать?

– Да что ты заладила! Никаких «вдвоем» не будет. Помнишь Кремешка, Ингоз?

– Это который под Мейнером ходил? Помню.

– Я его тут встретил. Мейнер и сам беспокоится, что за колючка в боку засела. Я сказал, чтоб они лазутчика к монастырю подослали, а Мейнер со своими нас по пути встретит. Кремешок и сам хотел пойти – он уже шнырял там вокруг.

– Мейнер – тоже вожак ватаги? – уточнил Сигвард.

– Ага. Только он не из каторжников, как Айден, а, наоборот, из охранников. Что-то он там со своим хозяином не поделил.

– Кобольдов, наверное, гонять отказался, – предположил Ингоз. Из-за того, что события хоть как-то разрешились, он был слишком весел. В противовес Кружевнице, которая была мрачна больше обычного.

– Ладно. Пошли, я тебе передам, что успела сделать. – Она обращалась к Сигварду. – Уж если я уеду, то ни пушинки пороха здесь не оставлю, ни склянки с горючим. А эти долболобы потом пусть все мне возмещают.

Они вышли из дому, остановились у двери в пристройку. Сигвард взглянул на серое небо: