– В зале сидит, пиво допивает.

– Может, оно и к лучшему. Я вообще попрощаться хотела. – Она произнесла это как-то слишком серьезно, и Сигвард насторожился.

– К чему церемонии? Скоро снова увидимся.

– А может, и не увидимся… полагаю, раз тебя здесь опознали, не судьба тебе в Открытых Землях оставаться.

На что она намекает? Что приглашение Воллера может быть ловушкой?

– Думаешь, прикончить меня хотят?

Ее брови изумленно приподнялись.

– Нет, что ты! На Дороге так не поступают с людьми… от которых может быть выгода. Тебя переправят в другую провинцию… или вообще за границу империи… вот. – Сайль опустила глаза. – Я и хотела сказать, пока успею… Знаешь, с тех пор, как я здесь живу, до меня никогда никому не было дела… не до того, чем я занимаюсь, а до меня… вообще-то и раньше никому не было, кроме отца, но отец и есть отец. Черт, я не о том собиралась… Ты не думай, я ничего просить не буду. Только рядом с тобой я поняла… что мне не стыдно и не тошно жить на этом свете. Я люблю тебя… все. – Она сделала шаг вперед, поцеловала его в губы, отступила и поспешно вышла, прежде чем он успел ее остановить.

Он, впрочем, и не пытался.

В его жизни это был не первый случай, когда женщины приходили к нему сами (полковые шлюхи не в счет), в том числе и невинные девицы. Но Сигвард очень рано научился понимать, когда его используют. На войне как на войне, это правило для всех. Разумеется, женщина или девица всегда предпочтет занять место в постели офицера и под его защитой, чем достаться солдатне. Сигвард находил такое поведение вполне естественным, и оно его устраивало. Но здесь было другое. Сайль ничего не боялась и не просила у него защиты.

Неужели этого достаточно, чтобы выбить человека из колеи?

Оказалось, что да.

Он стоял и тихо ругался, не думая о том, кого проклинает – себя, Сайль или дурацкое устройство Вселенной.

– Я был в Тримейне, – сказал Воллер.

Это прозвучало многозначительно и весьма не понравилось Сигварду. Правда, в последнее время он вообще был зол.

Как было договорено, расставшись с Перегрином, он направился в монастырь. Воллер опередил его всего лишь на день. При этом он как-то исхитрился по пути повстречаться с Бокехирном, не открывая ему своей принадлежности к Дороге, и кое-что выведал у него на предмет отношения к данной организации.

В монастыре кипели работы. Землетрясение, к счастью, почти не причинило ему вреда (рассыпался только старый птичник, который все равно собирались разобрать на топливо). Хотя бы эта напасть в череде злосчастий, постигших обитель, была смягчена, и монахи трудились с воодушевлением, несмотря на возраст и хворобы. Однако отец Джеремия вид имел угнетенный. На вопрос Сигварда об узниках махнул рукой и выразился не вполне благочестиво. Затем, правда, испросил прощения и у Господа, и у гостя за свою невоздержанность и пояснил, что беспокоят его отнюдь не узники (будь они неладны) и не состояние дел в монастыре (благослови Бог доброхотных даятелей). Он опасался, что с наплывом поселенцев с прежней спокойной и уединенной жизнью будет покончено, а обитель привлечет к себе излишнее внимание церковного начальства. Но, что бы ни случилось, добавил настоятель, он заранее покорен воле Божией и лишь надеется, что те, кто долгое время пользовался гостеприимством святой обители, сумеют разрешить трудности до того, как события примут необратимый характер.