– Значит, ты тот самый, – сказала она.

– Думаю, да.

– Два пути? – напомнил Гхриз о пророчестве.

– Путь Богини или зла – то есть путь мага, мастера Марко. Я выбрал Богиню.

– Мы тоже.

Льешо кивнул.

– Но я ничего не знаю о драгоценности, упомянутой в последней строчке. У мамы были украшения – фамильные ценности и дары – исторического и личного значения. Ни одна из них не объединила бы Фибию в единое целое.

Льешо не забыл слухов о сапфировой принцессе и ждал реакции брата.

Гхриз гордо улыбнулся.

– Драгоценность сидит с тобой за одним столом.

Девушка самодовольно вскинула голову.

– Наши воины называют меня сапфировой принцессой, – поведала она. – Гхриз говорит, что поэзия вдохновляет солдат к бою, когда потеряна надежда.

Льешо понимал, что она имеет в виду. Девчонка смыла с лица и рук грязь, которая скрывала ее черты на пороге храма. Но на подбородке до сих пор виднелся синяк, чуть выше шелкового шарфика. Когда она размахивала руками, под кожей перекатывались твердые мышцы. Даже взгляд отражал жизнь бойца в захваченном городе. Глаза были яркие, как сапфиры, и такие же твердые, словно она загородилась от ужасов чуждого народа за сияющими гранями своих драгоценных глаз. Улыбайся она помягче, девчонка стала бы похожа на мать Льешо.

– Пинг!

– Долго же ты вспоминал! Ты уверена, что он тот самый? – спросила Пинг жрицу, хотя все видели: она шутит, чтобы скрыть смущение.

– Я думал, ты умерла! – Льешо жадно рассматривал ее сквозь слезы. – Я думал, тебя убили.

– Я думала то же самое обо всех вас.

Пинг спустила шарфик с шеи, показывая след от гарнского ножа, потом быстро закутала шею.

– Мгар спас меня из мусорной кучи. А теперь являешься ты, живой и с новостями об остальных братьях. Кому из нас больше удивляться?

– Ему можно верить? – спросил Гхриз. Никто из совета не мог сдержать слез, но принц до сих пор сомневался.