Эмили презрительно скривила губы и сообщила мне:

— Я не очень часто думаю обо всех этих взрослых глупостях. Вот почему я не очень хорошо владею мечом.

Затем девочка дотронулась до моей волшебной руки, и я почувствовала удар мощного энергетического импульса ее магического биополя.

— Но иногда, — продолжала Эмили, — мне удается кое-что другое. Время от времени я заставляю невкусное стать вкусным. Например, в тех случаях, когда продукты становятся гнилыми. Все так радуются, когда мне удается сделать их свежими. В других случаях я могу хорошее превратить в плохое. Например, в тех случаях, когда Дерлина очень много выпивает и становится ненормальной. Я заставляю ее остановиться. Я заставляю ее выпивку пахнуть, как, — Эмили непроизвольно дернула носом, — протухшая рыба. Я могу делать еще многое другое. Но только иногда. Я могу сделать так, что солнце будет греть немного слабее. — Эмили вздохнула. — Это довольно трудно. Но у меня иногда получается. Я делаю облако. И становится холодно. Затем я заставляю облако растаять. И снова возвращается тепло. — Эмили пожала плечами и посетовала: — Это довольно скучно. Но это делает Пальмираса счастливым. Он мой учитель. Поэтому мне доставляет удовольствие делать его счастливым.

Малышка зевнула. Похоже, события насыщенного дня окончательно ее утомили.

— Ты действительно победила Архонта? — спросила неожиданно она.

Я ответила, что да.

— И ты победила эту… ну, дрянную тетку? Раньше? Ведь победила?

— Да, — ответила я, — победила. Ее зовут Новари. Тебе, пожалуй, это следует знать.

Эмили еще шире зевнула и сказала:

— О, я знаю ее имя. Мне просто ненавистно его произносить. Я подозреваю, что когда я произносила ее имя… это придавало ей дополнительную силу. Поэтому я старалась этого избегать. Иногда она выглядит как женщина. Иногда как большая птица. И она играет на лире. Очень странная музыка. Все говорят, что это чудесная музыка. А я думаю, она отвратительна. И однажды, когда эта дрянь снова начнет играть на лире, я обязательно доберусь до нее и оборву все струны. После этого люди уже не будут внушать себе, будто она их богиня.

Вслед за этим глаза Эмили закрылись, вскоре ее милое бормотание превратилось в легкое дыхание спящего ребенка. Во сне она немного шевелила губами, напоминающими бутон розы.

Ее дыхание пахло парным молоком.

Прежде чем я успела покинуть келью Эмили, она прошептала мне, как будто бы очнувшись на секунду от безмятежного сна:

— Мне так жаль, тетя Рали, что мне пришлось разбудить тебя. За дверью меня ждала Дерлина. Она всхлипнула и смахнула слезу.