– Ребенок потерялся, – сказал он Васе. – Завтра с утра буду звонить в милицию… искать родителей… не бросать же на улице, да?

Взгляд консьержа потеплел:

– Да… Это… Оставляют детей, где ни попадя… Расстреливать бы таких родителей на площадях…

Аспирин перевел дух и снова нажал на кнопку с цифрой «пять». Девочка молчала, поглядывала снизу вверх, гладила мишку по голове.

Лифт скрежетнул, останавливаясь на пятом. Аспирину пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем руки хоть немного успокоились и прыгающий ключ нашел замочную скважину.

– Заходи…

Зажегся свет. Девочка стояла посреди большой прихожей и щурилась – совсем как тогда в подворотне. Аспирина передернуло.

Не разуваясь, он прошел на кухню. Открыл навесной шкаф, отыскал початую бутылку коньяка. Плеснул в чайную чашку. Выпил. Если и отпустило, то совсем чуть-чуть.

Девочка по-прежнему стояла посреди прихожей – уже без туфель. Аспирин поразился, какие у нее чистенькие носки. Новые, в мелкую красную полоску.

– Как тебя зовут? – спросил он, прерывая паузу.

Она посмотрела на него укоризненно:

– А тебя как зовут?

– Ас… – он вовремя прикусил язык, потому что «Аспирин» – это непедагогично. – Алексей. Вот, надень тапки.

Она сунула ноги в «гостевые» женские шлепанцы, которые были на пять размеров больше ее ступни.

– Ты голодная? – спросил он равнодушно и чуть не взвыл от неестественности, фальши во всех этих бытовых манипуляциях. Тапки-кухня-пельмени-чай…

– Я не голодная, Мишутка голодный, – сказала девочка серьезно. – У тебя есть мед?

– Есть…

В кухне она уселась на табуретку, усадила мишку на край стола и сложила руки на коленях. Мишка сидел, скособочившись, глядя перед собой пуговичными глазами, свесив ватные лапы.

На одной был осколок стекла.

Аспирин, внутренне передернувшись, снял осколок при помощи салфетки. Выбросил в мусорное ведро.