Более всего Иренин дом напоминал кусок фюзеляжа с отрезанными носом и хвостом. И без крыльев. Самолет, нарезанный, подобно колбасе, зарывшийся в землю, поросший сухой травой…

Спотыкаясь и путаясь в юбке, Ирена обошла сооружение по кругу. За колючим кустарником – безлистым, трескучим – пряталась дверь, квадратная, обшитая железом, наполовину приоткрытая…

– Это мой дом, – сказала Ирена невесть кому. – Я ведь имею право войти?..

Ребенок в ее животе чуть шевельнулся. Чуть-чуть.

– Это мой дом! – повторила Ирена почти с отчаянием.

Но входить не стала.

* * *

Ночь немногим отличалась от дня – светлая, тихая и нехолодная. Ирена, все силы которой ушли на то, чтобы оттащить Река вниз, к дороге, спала крепко и без сновидений.

Проснулась от того, что Рек смотрел на нее.

Он полулежал, приподнявшись на локте. Лицо его, прежде бледное до синевы, впервые за последние дни приобрело почти нормальный цвет.

«Он сильный парень… В общем-то, и раны не такие опасные, он бы справился и без антибиотиков…»

– Здесь нет Провидения, Рек, – сказала она шепотом.

Он не поверил.

Для него это звучало столь же убедительно, как если бы она сказала – «здесь нет неба»…

Поднялось солнце. Мягкое, подернутое дымкой. Не горячее, но, в общем-то, сойдет…

– И здесь вообще ничего нет, – сказала Ирена упавшим голосом. – И никого… Моделятор устал.

* * *

– …И еще у меня была собака, Сэнсей… И черепаха. От черепахи нет никакого толку – просто она мордой похожа на рыцаря в латах… не обижайся, Рек. Я не то хотела сказать. На рыцаря, как их рисуют в книжках… Отстраненная, совершенно бесстрастная морда. Успокаивает… Черепаха даже на имя не отзывается, потому у нее и нет имени…

– Вы жили совсем одна?

– Но мы же на «ты», Рек… Я и говорю – со мной жили пес и черепаха…