Симеон Клавдий скорчился в темной нише, превратившись в ожидание, в обостренный ужасом слух… Но слышал лишь глухие удары собственного сердца да шум крови в ушах.
Усталость все чаще подступала в последние дни, лишая тело былой силы.
Может быть, слишком долго находился в
Или просто стареет?
Засветив крошечный фонарик – не вульгарный электрический, а египетский, с кристаллом, он двинулся вперед по старому проходу, который непосвященный принял бы за старый погреб или сток ливневой канализации.
Ему преградила путь груда камней, упавших с низкого свода, и Дивициак, чертыхаясь и поминая Мерланиуса – Вельзевулова Сына, перебрался через нее.
Мимо с писком пробегали мелкие крысы. С негромким плеском они плюхались в воду. С потолка падали капли. Покрытые разводами селитры, стены искрились в свете вечной лампочки.
И не сразу Симеон отыскал нужный тоннель.
Нехорошее чувство преследовало его, подозрения вновь ожили. Зачем пресвитер назначил ему встречу в этом подземелье? Расхититель гробниц отбросил дурные мысли и поспешил вперед по подземному ходу.
Под сводами из древнего камня, в коридоре, высота которого не превышала шести футов, ему приходилось идти, наклонив голову. Если бы навстречу ему кто‑то попался, он бы при всем желании не сумел с ним разойтись.
Дивициак снова остановился и поскреб гладко выбритый подбородок, размышляя о предмете, лежавшем у него в сумке.
Интересно, что все‑таки это за штука? Что внутри этого серебряного сосуда, черного от времени?
Будучи грабителем могил и святилищ, Симеон Клавдий не раз сталкивался с вещами таинственными и жуткими, но, пожалуй, никогда с чем‑то по‑настоящему опасным.
Но вот на это раз…
Если бы он только мог предполагать, с чем придется столкнуться ему во время экспедиции, то точно бы послал пресвитера подальше и сбежал.
На его скромный взгляд,
Но в начале операции Дивициак ничего этого не знал, думая, что черные колдуны сгинувшей Сонгайи хранили в затерянном в барханах храме какие‑то языческие сокровища.