Потом движение начало замедляться. Повизгивали, разбрызгивая искры, тормоза. Впереди заплескал свет, словно освобождение от долгого плена. Гугуница потянул на себя рычаг. Раздался адский скрежет, и вагонетка, сильно встряхнувшись, остановилась. Гугуница выскочил и, не говоря ни слова, направился в контору. Прочие остались сидеть на груде щебня, не вполне понимая, что им сейчас следует делать.

Вскоре из конторы выбежал, как ужаленный, еще один колобашка. Он был одет в длинную, ниже колен, кожаную куртку, расшитую сверкающими камнями. В четырех местах полы куртки были разрезаны почти до талии, открывая взору широкие штаны из блестящей ткани, похожей на рыбью чешую. На голове этот колобашка также имел каску.

Из-под каски глядело встревоженное лицо, бледное, немного одутловатое и как будто болезненное. Он поспешно приблизился к вагонетке, несколько раз сильно выдохнул, раздувая щеки, затем извлек из-за пояса белый платочек и обтер им лицо. Гугуница за его спиной проговорил:

– А согласно смете мы вполне укладываемся в сроки. И нечего хоронить нас раньше времени. Я не могу требовать, чтобы ребята проходили пустую породу на трудовом подъеме. Да, им скучно! От серости даже у меня в глазах рябо, а я не первогодок!

Не оборачиваясь и не отрывая взгляда от незнакомцев, нарядный колобашка произнес сквозь зубы:

– И что это за история с добытчиком Кадаушкой? Совершенно распустили людей, бригадир!

– Она не виновата, – быстро сказал Гугуница. – Любой на ее месте…

– Да? – не без язвительности переспросил колобашка-начальник. – А вот у меня сложилось иное мнение. И нечего ее выгораживать!

– Ребята разберутся, – упрямо молвил Гугуница. – Добытчик Кавардан! Я официально прошу…

– Раз уж мы перешли на официальный тон, добытчик Гугуница, – оборвал его начальник, – то жду от вас докладную. А заодно и по факту конвоирования наших дорогих почетных гостей, – он на миг ненатурально улыбнулся и, чуть понизив голос, добавил: – По форме «3-А», вы знаете.

Гугуница слегка двинул бровями и ушел, а Кавардан наконец заговорил с чужаками:

– Прошу простить за производственные моменты! – Он озабоченно высморкался в свой крошечный платочек. – Прошу проходить! – Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. – Прошу, добытчики.

Один за другим они выбирались на волю, с некоторым даже недоумением ощущая под ногами твердую почву. Гиацинта застряла и с отсутствующим видом ждала, пока Людвиг и Гловач отгребают щебенку и помогают ей высвободить ногу. Пан Борживой охлопал себя по бокам и сказал: «Охо-хо!». Молодой граф Мирко почему-то сразу заподозрил разодетого колобашку в том, что тот делает из гостей дураков, и глядел мрачнее тучи. Марион мыкалась, чувствуя себя лишней и никому не нужной. Один только Кандела тихо копошился в корзине за плечами у брата Дубравы и в ус не дул: жевал себе листочки, обмакивая их в мед, а то заворачивался в одеяльце и засыпал невинным сном.