– Важная, но для меня… то есть она моя, причина эта… она к вам не относится… вам всем на нее…

Запутавшийся ворчун громко потянул носом и, умудрившись как-то найти помутневшим взором расплывающуюся фигуру разносчика, жестом приказал принести то ли два, то ли сразу четыре графина. Пальцы на руке гнома не слушались и загибались по собственному усмотрению. Паренек в белом переднике уже давно кивнул и побежал исполнять приказ, а толстые персты все еще трепыхались в воздухе. Артура осенила догадка, и он заглянул под стол. На полу лежало уже пять или шесть опустевших графинов.

– А вдруг нет, вдруг эта причина и для меня важна? Давай не тяни, дружище, выкладывай! – Усыпив на долю секунды бдительность гнома, пирату удалось выдернуть из его лапищ стакан, в котором на дне все еще плескались остатки вишневой настойки.

По собственному горькому опыту Артур знал, что пьянство гнома зашло в ту стадию, когда желание заполнить до отказа спиртным желудок уже не остановить. На сегодня Пархавиэль безвозвратно выбыл из рядов маленького отряда. Когда же он проспится, то ни за что не признается, что же вызвало это неуемное желание превратить себя в живой бочонок.

– Заговор, – шлепая слюнявыми губами, тихо прошептал гном, – но не тот, в котором мы, как мухи в… этом самом… увязли, а другой… севрюжный!

– Какой, какой? – не удержался от смешка Артур.

– Чё лыбишься?! А может, и ты в нем?! – внезапно взревел гном и саданул по столу здоровенным кулачищем.

Очкастый любитель морской живности от неожиданности испустил протяжный неблагопристойный звук и, раскрасневшись от стыда за свой безобразный поступок, поспешил покинуть обеденную залу.

– Ты кувалдами своими не грохай. Это тебе не трактир, а респектабельное заведение. Будешь бузить, в тюрьму отправят! – припугнул Артур.

– Понял, – кивнул гном. – Морды буду бить потом, когда напьюсь в стельку и в кабак пойду!

Услышав эту браваду от кого-нибудь еще, Артур лишь усмехнулся бы. Засыпающий пьянчужка бодрится, только и всего. Однако Пархавиэль Зингершульцо был из тех стойких бойцов, кто засыпает не «до», а во время драки, и лишь при том условии, что хорошенько получит по голове увесистым кулаком.

– Я не в заговоре. Пират рыбу не ест, это рыба гложет пирата, если он, конечно, утонул. – Разговаривая на одном языке с напившимся соратником, Артур повернул беседу в нужное русло. – Можешь смело выкладывать, я свой!

– Значит, так, – после долгого молчания, кряхтения и сопения произнес Пархавиэль. – Тот свет… ну тот, где мертвецы застольничают и пляшут… решил лишить наш мир севрюги. Во главе мои… – гном сильно стукнул себя в грудь кулаком, – …сородичи. У них на побегушках акхр, ну, черт наш, гномий… он, зараза немытая, рыбешку к их столу с нашего света таскает. Продает ему ее Гиф… Мерзавец, а я ради него!..