Неизвестный скульптор, видимо, не любил лепить радушные мордашки и милых барашков на зеленом лужке. Гномы в его исполнении были обросшими и сердитыми, пугающими ценителей прекрасного видом рубленых шрамов, горой выпирающих из-под одежды мышц и взглядом исподлобья, от которого по коже пробегали мурашки. На общем фоне волосатых и грозных бородачей особо выделялась статуэтка, стоявшая точно по центру. В отличие от других этот гном был каким-то всклокоченным, растерянным и почти голым. Его мощный торс и огромный живот едва прикрывала вывернутая наизнанку шкура, руки сжимали двуручную секиру, а глаза испуганно и тоскливо взирали вдаль, куда-то туда, за горизонт, где скрывалось пугающее неизвестностью будущее.

– Что, нравятся малыши-крепыши? Сам лепил, – прозвучал поблизости приятный мужской баритон.

Увлеченно рассматривая изваяния бородатых созданий, Диана не заметила, как мужчина поднялся из-за стола и подошел к ней на расстояние вытянутой руки.

– Ты будешь удивлена, но у этих карапузов с тобой много общего. Они были такими же свободолюбивыми гордецами, да и на помойках Альмиры им пришлось изрядно повоевать. Правда, это было давно, более тысячи лет назад… Участники легендарного гномьего погрома, смельчаки, сумевшие выдержать натиск разъяренной черни и пробиться из столицы сквозь ряды филанийской гвардии. Эх, славные были деньки, трудные, но не скучные!

Диана промычала в ответ. Она хотела возмутиться и вежливо попросить незнакомца не держать ее за круглую дуру, но липкая масса прочно сковала лицо и позволила вырваться изо рта лишь нечленораздельному бурчанию.

– Ах, извини, совсем забыл. – Мужчина наклонился над девушкой и быстрым движением руки сдернул опостылевшую Диане маску. – Теперь все в порядке, можешь говорить, но вот в зеркало пока не смотрись, там такой огромный синяк!

– Верю, – тихо прошептала девушка, пытаясь отделаться от ощущения, что с ее лица рывком содрали кожу.

Как ни странно, но губы могли шевелиться, хотя мышцы щек онемели и были напряжены, как туго натянутые стальные тросы. Девушка осторожно провела подушечками пальцев по лицу, боясь, что вот-вот на нее вновь накинется затихшая на время боль. Но время шло, а рези не возникло. Кожа на ощупь была целой, без отеков и ссадин, хотя натянутой и чужой, как кусок резины. «Липучая гадость сделала свое дело», – пришла к выводу Диана, сделав над собой усилие, чтобы придать голове, а затем и остальным частям многострадального тела более удобное для разговора вертикальное положение. Однако тело сильно ослабло, затылок лишь слегка оторвался от подушки и тут же упал обратно.