Пархавиэль наконец-то открыл слипшиеся глаза, и его луженая глотка в тот же миг испустила крик, сравнимый по мощи разве что с ревом взбесившегося носорога. Он сидел на кровати в обнимку с тем самым загадочным воином, спасшим их с Флейтой от вампиров. Мутные слезящиеся глаза смотрели на него в упор, а коротко остриженная борода гнома едва не касалась белого, полностью покрытого неестественно глубокими морщинами лица.

– Хватит обниматься, – без малейшего намека на ненависть или злость произнес мужчина и легонько оттолкнул от себя Пархавиэля.

Не опасаясь ответных действий со стороны гнома, пораженного внезапным вторжением, воин скинул плащ и пересел на соседнюю кровать. Переливающаяся разными цветами чешуйчатая броня, которая так удивила гнома в подземелье, сменилась заурядной, сильно поношенной одеждой небогатого горожанина. Холщовая рубаха с протертыми рукавами и застиранным воротником, помятый, выцветший жилет и грязные, стоптанные башмаки как-то не сочетались с величественным образом небесного защитника и благородного истребителя кровожадных тварей.

Резким рывком Пархавиэль принял вертикальное положение, сел на кровати и, оторвав взгляд от незнакомца, огляделся по сторонам. Небогатая, но вполне опрятная комнатка превратилась и поле жестокого побоища: сорванная с петель дверь, перевернутая кровать и лежавшая посреди черепков разбитой посуды связанная Флейта с кляпом во рту говорили о том, что еще несколько минут назад здесь бушевали страсти и кипела борьба. Зингершульцо стало стыдно: он никогда не убегал от драки, не то чтобы проспать ее самым бессовестным образом.

– Чего надо-то?! – спросил гном, поднимаясь с кровати и готовясь к, возможно, последнему в его жизни бою.

– Поговорить, – сухо ответил незнакомец.

– Тогда девчонку раазвяжи и…

– Потом, все потом, – перебил его мужчина и неожиданно усмехнулся: – Горяча она у тебя больно, чуть что, сразу в драку кидается, не думая, на кого с кулачишками лезет!

– И на кого же?! – грозно нахмурив брови, поинтересовался Пархавиэль, миновавший стадию смущения и растерянности и плавно переходящий в состояние праведного негодования и злости.

– Имя Мортас тебе знакомо? – спросил незнакомец. – Так я и думал, – продолжил мужчина, получив вместо ответа интенсивное мотание головой. – Тогда это абсолютно не важно. Долго объяснять, да и к делу не относится!

– К делу, к какому делу?! Да и обо мне ты откуда знаешь?! – подозрительно прищурился Зингершульцо, искренне сожалея, что позабыл утреннюю звезду на поле боя.

– Я знаю, что тебя арестовали за преступления, которых ты не совершал, и отправили бы на каторгу лет так на десять – двадцать, если бы не вмешательство одного хитрого и изворотливого мага.