– Еще бы насыпи защитные сделать, – с ног до головы облепленный липкой грязью полковник повернулся к лжемайору чумазым лицом и несказанно поразил моррона наличием дурных манер, то есть, говоря по-простому, смачно сплюнул на землю и вытер пальцем мокроту из носа.

«Прогресс налицо, тыловая крыса, только и знавшая, как харчи казенные воровать да гроши солдатские присваивать, на глазах превращается в залихватского вояку. Что на белом свете творится?!» – подумал Шриттвиннер, но вслух ничего не сказал, лишь отрицательно покачал головой.

– Ну, что ты башкой мотаешь?! – почти выкрикнул вошедший в раж боевой подготовки комендант. – Что будет, если они по артиллеристам стрелять начнут из тех же самых длинноствольных мушкетов?! Положат же всех!

– Нет, не начнут, – покачал головой уверенный на все сто процентов Шриттвиннер. – Долгая огневая подготовка перед штурмом – не филанийская тактика. Увидев орудия в поле, они сразу пустят в бой кавалерию, вот увидишь! К тому же нам всем и отдохнуть чуток не грех. Уж полдень миновал, враг вот-вот подойдет, а перед боем, как известно, нужно выспаться.

Анри повернулся к замарашке-полковнику спиной и пошел прочь, но тут его остановил громкий окрик Штелера:

– Слышь, майор! – воинское звание прозвучало с интонацией «самозванец». – Я здесь останусь, батареей командовать буду!

– Смотри, полковник, это самый опасный участок, а ты сегодня уже отличился, уже не сплоховал. Может быть, все-таки другого офицера за себя оставишь?

– Не-а, – вдруг рассмеялся заметно повеселевший Штелер, – чем раньше, тем лучше, к чему долго мучиться?!

Анри Фламер, одетый в мундир герканского офицера, понял смысл произнесенных полковником слов и лишь кивнул в знак согласия. Почему-то его вдруг стала мучить давно уже спавшая летаргическим сном совесть. «А может, Живчик в чем-то был прав? Мы не должны шагать по трупам ради великого грядущего всего человечества. Нужно думать не только о будущем, но и о настоящем. Так глупо сегодня сеять смерть в надежде завтра пожать богатый урожай жизни…»

* * *

Как ни горько было Штелеру признать, но мужлан-майор не только проявил завидные навыки полководца, но и был абсолютно прав насчет тактики ведения войны противником. Около трех часов дня на опушке леса за полем появились филанийские войска. Спесивый самодур-генерал решил ослушаться приказа маркиза Вуянэ и повел свои части на неприятеля. Командовавший ополчением Аке пытался оспорить опрометчиво принятое решение, но надменный генерал не стал слушать какого-то низкородного простолюдина, хоть у того на груди и сиял знак главного старшины охотничьего ополчения. Переубедить командующего колониальной армией мог лишь сам маркиз, который, к сожалению, остался в Марсоле. Филанийские войска выступили к северной границе, и перед Аке, известным среди морронов под кличкой «Лохмач», встал сложный выбор: остаться в походном лагере, лишь послав гонца к маркизу, или позволить горе-полководцу загубить войска бездарным командованием. Мысленно наградив упрямца в генеральских эполетах всеми известными ему ругательствами и возведя его в чин «бешеный борончур», Аке отдал приказ охотникам следовать за войсками.