– Зачем? – маршал недоуменно пожал плечами. – Зимой все равно никто воевать не собирался. Если они нападут, другое дело, но начинать кампанию… Не понимаю.

– И я не понимаю. И не люблю, когда чего-нибудь не понимаю. О, приветствую вас, сигноры…

Разговор стал всеобщим. В зале Совета нобилей было людно и весело, до праздников оставалось всего ничего, и собравшиеся уже предвкушали застолья, охоту, поездки друг к другу, объявленные помолвки. Анри сия чаша пока еще миновала, его сын и три дочери до ярмарки женихов и невест не доросли, а вот Шарло придется ухо востро держать. Маршал кивнул Раулю и Леону и подошел к Старому Медведю, восседавшему рядом с графом Койлой, старейшиной Совета.

– Ну что, сынок, – сверкнул глазами неукротимый Этьен, – просьба о перемирии – это почти признание поражения.

– Не всегда, – Анри покачал головой, – иногда это какая-нибудь каверза или кратковременная необходимость – похоронить убитых, подтянуть резервы и так далее.

– Глупости, – махнул рукой ре Фло, – ифранка выдохлась. Ее муженек при всем честном народе отрекся, сын признан незаконным, Жозеф денег не дает, в Арции ее терпеть не могут, а Джакомо она на дух не нужна. Сейчас о перемирии просит, а весной о мире заговорит. Чего башкой киваешь?

– Потому что не знаю, что ответить. Вроде вы, сигнор, все правильно сказали, но вы Агнесу мало знаете. Такую легче убить, чем заставить отступиться.

– А ты слыхал, что Конрад у нее?

– Нет, – Анри непроизвольно потер висок, – как его туда занесло?

– А очень просто, – рявкнул Этьен, – тварь завистливая! И еще за моим столом сидел! Зависть его и сожрала, вот и поставил на дохлую лошадь. А пригляделся, чай не совсем дурак, и понял, что натворил. Вот и пытается всех помирить, чтоб ему хоть командорство вернули.

– Ну, это-то ему зачем?! Батар хороший военачальник, его хоть Жозеф, хоть Джакомо с руками и ногами оторвут.

– Хороший, говоришь? Но ты-то получше будешь.

– Пожалуй, – честно признал Анри. – И уж точно Конрад хуже, чем Шарло, но все равно свое дело он понимает.

Старый Медведь ответить не успел. Вошли регент, кардинал и король с блаженной улыбкой на округлившемся лице. Евгений шаркал, опираясь на руку Тагэре, но взгляд клирика был острым, и выглядел старик вполне сносно. Шарль подвел его к зеленому креслу, выждал, пока тот устроится поудобнее, и только тогда занял свое место и обвел глазами присутствующих. Шумок затих, словно перепуганная кошка за дверь скользнула.

Регент неожиданно для всех и скорее всего для себя самого улыбнулся, в ответ получив волну таких же улыбок.