– Мы в замке Лэ в гостях у Пуэна. Это в двух хорнах от леса Святой Мартины. Битва была третьего дня, а нагрянули в гости мы позавчера. У тебя голова не кружится?

– Нет. Только так холодно, что хочется залезть в камин.

Встреча, обход, ссоры с южанами, струи воды, марш вдоль вражеского лагеря, крик Рихарда «Заворачивай!», несущийся навстречу лес… Неужели прошло всего три дня? Теперь Дикон смутно припоминал дорогу, какие-то лица, Робера, его высочество, Сону, но все тонуло в дожде, холоде и запрещающей дышать боли.

– А вот мне жарко, – пожаловался Эпинэ, – как в Закате, хотя там наверняка веселее. Леворукий бы побрал эту войну…

– Я понимаю, – тихо сказал Дик. Иноходец как-то странно посмотрел на юношу, словно хотел что-то сказать, но передумал и промолчал.

– Рихард был твоим другом… нашим, – поправился Дик, поймав хмурый взгляд, – но он погиб за Свободу и Честь. Жаль, он не узнал, что мы победили.

– Это не победа, это ошибка. Мы не должны были победить, но хуже всего, что после победы мы угодили в плен.

– Куда? – переспросил Дикон; холод понемногу отступал, зато откуда-то вылезла тревога.

– В плен, – повторил Робер, разглядывая небольшую ранку на запястье. – То ли к судьбе, то ли к господину Люра. Ты помнишь, чем все закончилось?

– Ну… Конница Олларов погналась за нами, смяла своих, и все вместе ворвались в рощу… И еще кто-то перешел на нашу сторону.

– Не кто-то, а левый фланг армии Манрика. Самого Манрика убили. Уцелевшие во главе с Фернаном Сабве отступили, верней, удрали, на юго-запад. От нашей армии осталось тысячи две, правда, вполне боеспособных, но к нам пристал генерал Люра, а у него людей вчетверо больше.

– То есть у нас десять тысяч? – встрепенулся Ричард. – Это хорошая армия. У монсеньора при Дараме было меньше…

– Твой монсеньор…

– Он не мой, – выкрикнул Дик и сморщился от боли, – не мой!

– Не жди, что я тебя с этим поздравлю, – Робер прижал ладони к глазам и тотчас отдернул, заставив Дика вздрогнуть от непрошеного сходства с Вороном. – Закатные твари, чтобы воевать, нужно быть уверенным в каждом солдате, а я могу рассчитывать только на Никола. Удо и Дуглас после смерти Рихарда не в себе, остальные сами себе генералы, а хуже всех – Люра.

– Но он же перешел на нашу сторону! – не понял Дик.

– А за какими кошками?

– Он – честный человек и понял, что наше дело – правое.

– Я не верю в подобные прозрения, – задумчиво произнес Робер. – Симон Люра – давнишний любимчик Леопольда Манрика. Перед самым походом он получил титул, после подавления восстания его ждала награда… Что выиграл генерал Люра, присоединившись к мятежникам? Сейчас – ничего, потом – палача с топором. Мы ведь, скорее всего, проиграем.