В подкрепление своих слов он продемонстрировал Эгину свой жетон. «Так и есть, траханая Опора Единства», ― отметил про себя Эгин. И подорожную, разбираться с которой Эгину было неохота, ибо она наверняка была совершенно подлинной.

– …а потому я хотел бы взглянуть на вашу подорожную, чтобы удостовериться в том, что вы ― не одна из тех паршивых овец, которые портят все наше стадо.

Подорожная! Надо же такому случиться. Вот чего не учли ни Знахарь, ни гнорр, ни он сам! Смутное время ― время бумажек. Да, новый гнорр, кем бы он, Хуммер его раздери, ни был, взялся за Варан со всей строгостью. Уж больно много паршивых овец развелось, с которых нужно начать, чтобы все хорошие овцы расхаживали на цыпочках!

– У меня нет подорожной, ― с достоинством ответил Эгин, ― ибо задание, которое я получил от своего непосредственного начальника еще месяц тому назад, было выполнено уже после того, как Сиятельный князь Хорт оке Тамай…

– Молчать, ― тихим, жутким голосом перебил Эги-на второй. ― Именем князя и истины вы заключены под стражу и будете препровождены в…

Но Эгин не стал дослушивать, куда и зачем намерены доставлять его эти милые люди с лицами отъевшихся на княжеских харчах упырей. Ему надоело. Ему очень надоело. Сколько можно топтаться пешим перед этими гадами из Опоры Единства, никогда ничем другим не занятыми, кроме пожирания своих собственных коллег! Чем больше сожрал ― тем выше должность. Сколько, в конце концов? А время утекает сквозь пальцы, и письмо гнорра жжет грудь тайнописью Дома Пелнов! Но самое главное ― сколько можно болтать, пока еще существует Пиннарин, по разноцветным улицам-кольцам которого расхаживает живая и невредимая темноволосая и стройная девушка по имени Овель. Ему хочется увидеть ее, как не хотелось еще ничего и никогда.

Это значит, что разговору пришел конец. Пора начинать, и начинать с этого аррума из Опоры Единства, на счету которого никак не меньше пятнадцати офицеров Свода. Убил бы меньше ― был бы, как и второй, рах-саванном.

Без обманов, без уловок и переносных ударов он убил их всех. Всех троих. Только хладнокровие и внимание.

Пока угрюмый аррум, счастливый обладатель подорожной, оканчивал свою высокомерную тираду о взятии Эгина под стражу, а его коллега рах-саванн с самодовольным видом кивал, Эгин пустил в горло арруму тонкий метательный кинжал с экзотическим названием «жабье ухо». Один из тех, что были предусмотрительно вложены им в перевязь со столовыми кинжалами Лиг.

Когда аррум закатил глаза и начал медленно заваливаться в седле на спину, обильно орошая кровью и свой дорожный костюм, и свою ошалевшую лошадь, а рах-саванн, плохо соображая, что же, собственно, происходит, потянулся за мечом, Эгин уже вступил в короткую и яростную схватку с красноносым бородачом. Бородач продемонстрировал один левый отбив, два вольных выпада с прокрутом на каблуке и оказался, в общем-то, не таким рохлей, как вначале представилось Эгину.