– …и он назвал имя. Валентин. Тебя зовут Валентин.
Настя вытащила из кармана ключ, подошла к двери, отперла ее и бросила ключ на пол:
– Все, больше мне нечего сказать. Больше я ничего не знаю. Может быть, я полная дура, может быть, я все перепутала и все неправильно поняла. Но если ты в самом деле две тысячи лет пытался понять, кто ты есть, то моя версия – не самый плохой вариант…
Она стояла в дверях, готовая уйти, но не уходила, потому что ждала ответа.
– Пленник, – сказал Иннокентий скорее даже не ей, а самому себе. – Люциус все время называл меня пленником собственного тела.
– Она тоже, – Настя кивнула в сторону металлического ящика, внутри которого лежала бледная рыжеволосая женщина. – Она тоже пленница своего тела. И она тоже утратила память. Ты должен помочь ей, ты должен помочь себе. И… Помочь всем нам. Сделать что-нибудь с этим миром. Исправить. Спасти. Ты ведь жил здесь, с нами, ты попробовал этот мир, ты знаешь, что он неплохой, просто… – она развела руками, потому что слова закончились. Все закончилось, все уже было сказано и сделано, и оставалось только повернуться и выйти, а потом ждать, но не чуда, а закономерного развития событий. Все должно было стать на свои места.
Настя обернулась: Иннокентий стоял у приоткрытой двери и смотрел на ящик с Елизаветой. Он как будто стоял у кромки моря, еще не решив, стоит ли ему лезть в воду, которая выглядит такой неприветливой.
– А она? – Иннокентий повернулся к Насте. – Она все это знала? И зачем она тогда сказала, что я – ее брат?
– Скорее всего, она тоже все забыла. И про брата она сказала, чтобы отвлечь твое внимание. Хотя… Есть другое объяснение. Я не уверена, но… После того как вы с Елизаветой забыли, кто вы есть, а Люциус не стал напоминать, он стал здесь старшим ангелом, и он пользовался своим положением на всю катушку. Но в глубине души – фигурально выражаясь – он знал, что виноват. Он присматривал за вами и старался как-то облегчить ваше существование. Это ведь он подобрал тебя после взрыва в доме Макса, да? Так вот, когда у вас с Лизой случилось… – она помедлила, подбирая правильное слово, но потом поняла, что можно обойтись и без всяких слов, – Люциус понял, что это уже чересчур, а потом – ребенок от двух половинок ангела, кем бы он стал? Не мог ли он воссоединить в себе способности обоих родителей и их память? Люциус боялся этого, он хотел это остановить, и поэтому он мог прийти к Елизавете и открыть ей как бы правду, ужасную правду о том, что на самом деле вы – брат и сестра. Это заставило ее убить ребенка, отдалиться от тебя и… Но это только моя версия. Если ты сам поговоришь с Лизой, ты узнаешь больше. Если ты вернешься к истинному себе, ты узнаешь все.