Но стоило судну войти в гавань, зрители сразу покидали набережную. Они знали, что за швартовкой и сходом на берег единственного темнокожего человека, приведшего свой корабль к их берегам, наблюдать не стоит. Согласно легенде, тот, кто увидит, как нога капитана «Самарканда» ступит на твердую землю, поплатится за собственное любопытство жизнью — много лет назад именно так случилось с одним несчастным зевакой, который умер прежде, чем минул год после того, как яхта вошла в гавань. Поэтому все взоры устремлялись прочь, когда капитан, сойдя по трапу, поднимался на вершину нависавшего над бухтой холма, где был его дом. Ни один из обитателей города не знал об этом человеке ничего, кроме имени. Имя это известно и вам. Галили.

Вы, наверное, хотите узнать, зачем моему сводному брату понадобилось жилище в городе, население которого сплошь состоит из бывших преступников. Все просто — Галили приобрел дом в Пуэрто-Буэно случайно. Он шел под парусом вдоль побережья — подобно тем рыбачьим суденышкам, о которых я вскользь упомянул, — как вдруг внезапно налетевший шторм поставил его перед выбором — искать убежища в ближайшей гавани или пойти ко дну. Галили принял решение не без колебаний. В то время его терзали отчаяние и неудовлетворенность, и поднявшаяся буря навела его на мысль отдаться на волю разъяренных волн. Но он все же отказался от этого убийственного намерения — не ради собственного спасения, но ради яхты, которую считал своим единственным другом. Столь благородное судно не заслуживало такого бесславного конца; Галили представил, как останки «Самарканда» будут выброшены на берег, и крестьяне пустят их на растопку. Давным-давно он пообещал своему другу, что, когда придет время, обеспечит ему достойный конец далеко, очень далеко от земли.

Итак, Галили взял курс на Пуэрто-Буэно — который в ту пору был раза в четыре меньше, чем теперь, ну а что касается недавно построенной гавани, то в нее вряд ли успело войти хотя бы одно судно. Кстати, возведена гавань была под руководством некоего Артуро Хиггинса, по происхождению англичанина, — он истратил на строительство все свои деньги и за год до появления Галили свел счеты с жизнью. Его опустевший дом возвышался на холме, и Галили, влекомый странным желанием увидеть место, где свершилось самоубийство, поднялся на холм и открыл дверь заброшенного жилища. Со дня смерти Хиггинса в доме никто не бывал, в спальне свили гнезда чайки, а в камине обосновались крысы. Но путешественнику царившее здесь запустение пришлось по душе. На следующий день он встретился с дочерью Хиггинса, не торгуясь, приобрел у нее дом и перенес туда свои пожитки. В ясные дни с вершины холма открывался восхитительный вид, и Галили стал считать этот одинокий дом своим вторым надежным пристанищем; первым, разумеется, была яхта, стоявшая на якоре в мирных водах гавани.