– Я надеюсь на тебя, – улыбнулся Травник. – Что же до записки, то я ее давно написал, пока ждал тебя. Теперь идем вместе.

Друид вынул из внутреннего кармана куртки стило и, пододвинув к себе на столе небольшой листок бумаги, который Коростель до этого почему-то не заметил, вычеркнул в нем какое-то слово. Поднял глаза на Яна и ободряюще похлопал его по плечу.

– Теперь уже точно ищем троих, – подмигнул он Яну, и Коростель мысленно упрекнул себя за то, что столько времени не давал о себе знать друзьям, увлекшись разговорами с Рутой.

– Кто придет первым – будет знать, где кого искать, – закончил друид, и они вышли во двор.

– Теперь вот что, Ян, – серьезно сказал друид. – Сейчас мы разделимся, я скажу тебе, куда пойдешь искать ты и где и когда мы встретимся. Слушай меня внимательно.

Но ни через час, ни через три, ни через пять трое пропавших друидов не объявились. Ян все ноги сбил, шагая по булыжным мостовым темного ночного города. Улицы еще кое-где освещали масляные фонари, а вот в некоторых переулках царила такая темень, что Коростель крепко сжимал рукоять своего кинжала, подаренного ему щедрым Мартом после памятного боя с ночными в деревне Мотеюнаса. Почему-то все адреса знакомых друидов в Юре, которые Травник дал Коростелю для поисков Снегиря, Книгочея и Молчуна, приводили молодого человека именно в такие темные, неосвещенные переулки или домики, окруженные заборами и глухими садами, из чего Ян сделал вывод, что все местные знакомые друидов – люди, не стремящиеся к широкому общению, что, впрочем, Коростеля ничуть не удивляло. Освещены были только будки городской стражи, но их обитатели либо по большей части мирно спали, либо никого поблизости не видели. Пару раз Коростель выходил к городским заставам в разных концах города. Стражи морского форпоста были бдительны, однако в эту ночь никого из города не выпускали, и Ян безуспешно всматривался сквозь ночную темень в темное поле, залитое высоко стоящим над травой белесым туманом, либо в даль узкой дороги, петляющей и исчезающей в зарослях ивняка, за которыми начинались песчаные дюны морского побережья. Коростель извинялся и перекидывался парой слов со стражниками, которые в этом городе были на удивление покладистыми и общительными – видимо, сказался статус Юры как торгового города, в который постоянно шел с самого раннего утра поток приезжих торговцев, военных и крестьян из близлежащих сел, привозивших свои товары на местный рынок.

Один за другим вернулись Ян, Травник и позже других – Март. После конфуза в замке храмовников Збышеку было отказано в ночном дежурстве, и он отчаянно ворочался под плащом, слушая тихие шаги своих товарищей, охраняющих его сон. Друзьям угрызения совести он объяснял угрызениями совсем иного рода – мошкой да комарьем, однако из кожи вон лез, чтобы оказаться полезным отряду. Вот и в этот раз они долго бродили с Эгле по заставам, опрашивали сонных будочников, но, так ничего и не узнав, решили разделиться: он – в квартал ткачей, а Эгле – в рыбацкий поселок, за которым начинались пески. Збышек не побоялся оставить девушку одну, хорошо зная, на что способна правнучка Верховной Друидессы в минуту опасности. К тому же город, который они излазили вдоль и поперек, был пуст – жители отсыпались после ярмарочных увеселений. Друиды ждали Эгле или утра в зависимости от того, кто придет быстрее.