Близился вечер, небо на востоке порозовело. Длинная полоса горизонта пылала рубиновым цветом, а на западе, где обитали боги, небо стало пугающе темным. Кровавый отсвет служил отряду маяком, в то время как боги совсем про него забыли. Позади путешественников, на севере, собирались тяжелые тучи, готовые обрушить на долины снег с дождем.

До Горента оставалось еще полдня пути по пойме реки. За последние несколько дней отряду не раз встречались на берегу лодочники, наблюдающие за чужаками. У фарлаиов не было ни малейших сомнений, что за ними все время внимательно следят.

Изак знал, что Горент уже близко. Он с нетерпением ожидал конца пути: во-первых, сейчас приходилось следовать по враждебным землям, а во-вторых, ему хотелось наконец переночевать в городе, в чистой постели, после вкусного ужина. Похоже, за несколько месяцев, прожитых во дворце в Тире, все воспоминания о тяготах обозной жизни улетучились и белоглазому полюбился комфорт.

Изак рассмеялся этим своим мыслям, но тотчас смолк, заметив движущуюся в вечернем сумраке тень. Кранн сразу подобрался и приготовился защищаться, но вздохнул с облегчением, когда понял, что это возвращается ускакавший на разведку Джейл. Лесничий придержал коня и громко крикнул:

– Милорд, впереди укрепленный город, дороги охраняются разведчиками! Вы позволите назвать им ваше имя?

Изак посмотрел на Везну и кивнул.

Граф с сожалением прервал беседу с Тилой, коснулся ее руки, передал ей повод своего второго коня и поскакал вперед. Джейл устремился за ним вдогонку.

– Вы хотите въехать в город под знаменами? – спросил Изака Карел.

Он заранее знал ответ на свой вопрос, но ему нужно было получить подтверждение Изака. Белоглазого зачастую не интересовали мелочи вроде выбора места для лагеря, но любое его возражение должно было приниматься во внимание – таков был придворный этикет Фарлана. Поэтому, когда один из лесничих выбирал место для стоянки, седовласый воин обязательно спрашивал соизволения Изака перед тем, как разбить лагерь.

– Нет, – ответил кранн. – Думается, здесь это вряд ли оценят.

Жившие тут крестьяне считали Горент сердцем спорной территории и приезжали в город за советом и правосудием. Однако городской совет уважали именно потому, что реальной власти у него не было и не могло быть. Фарланам подобное устройство казалось абсурдным, они привыкли к твердым законам. А у Горента не было ни досконально разработанной системы налогов, ни настоящего правления, ни армии. Единственное, что имелось у жителей приграничного района, – бесконечная гордость за свой образ жизни и уважение, почти любовь, к своему городу.