– Хотите на меня работать? – спросил доктор Ван Хорн.

Бобби отступил на шаг и почувствовал, как кровяные щупальца вновь цепляют его за лодыжки. Доктор Ван Хорн вытянул руку – в ней светилось маленькое изогнутое лезвие. Прежде, чем Бобби успел среагировать, оно со свистом рассекло воздух и полоснуло шею Бобби как раз под левым ухом. Доктор резким движением провел лезвием наискось, и шею Бобби залил кровавый поток.

Бобби упал на колени. Он не чувствовал боли – лишь теплую влагу, которая растекалась по груди и шее. Влагу вытекающей из него жизни! Доктор Ван Хорн ударил его снова, и на этот раз он ощутил вспышку боли, поскольку доктор отхватил большую часть его левого уха. Бобби поднял руки, почти не веря, что все это происходит именно с ним, и маленький изящный скальпель отсек ему три пальца на руке.

Затем скальпель взлетел вновь, и в ответ на удар сердце Бобби покорно выплеснуло поток крови, и он упал на колени и потерял сознание как раз перед тем, как скальпель Ван Хорна рассек ему левую щеку.

Бобби Фриц, самый лучший садовник Гринбанка, провалился в пустую тьму. Доктор Ван Хорн откатил тело в сторону, разрезал на нем рубашку и начал переделывать согласно своему вкусу то, что было под ней. Он вскрыл грудную клетку Бобби и отогнул в сторону ребра, вырезал сердце и вынул его. Затем расстегнул на Бобби ремень, стащил с него Джинсы, вырезал пенис и мошонку и вложил их в правую руку Бобби.

Он уже делал нечто в этом роде два раза и сделает еще три раза. Они не слишком обрадуются, его жертвы.

Он оттащил тело садовника, которого уже трудно было узнать, в поросший сорняками кювет за Пост-роад, вытащил из кармана листочек бумаги и вложил его в разверстую грудь Бобби. На листке были стихи, написанные столь безликим почерком, что они могли бы выйти из компьютерного принтера. Они будут обнаружены лишь через несколько часов после того, как найдут само тело, а это случится двумя днями позже, тринадцатого июня.

10

10

Бобби Фрица нашел почтальон. Роджер Слайк разъезжал на своем сине-белом почтовом фургончике по Гринбанку каждое утро, а потом большую часть дня проводил на центральном хэмпстедском почтамте, сортируя почту. Два или три дня Роджер чувствовал себя неважно: у него болели зубы и его преследовал постоянный шум в ушах – так что иногда он ловил себя на том, что опускает в почтовый ящик почту не по адресу. Он гадал, сколько раз он проделал это за последние два дня, сам того не замечая.

В среду утром, когда ему следовало бы свернуть на Чарльстон-роад, он обнаружил, что проехал Чарльстон-роад, даже не заметив этого.