— Абсолютно, — сказала Мэй.

— Но на планете семь с лишним миллиардов людей! И я произвел подсчеты. Долго крутил-вертел, в результате вышло так: если я буду тратить по три секунды на человека, выйдет двадцать человек в минуту. Тысяча двести в час! Неплохо, да? Но и в таком темпе за год я узнаю всего 10 512 000 людей. В таком темпе мне на знакомство со всеми понадобится 665 лет. Печально, да?

— Да уж, — сказала Мэй. Она и сама проводила такие подсчеты. Достаточно ли того, что некая доля человечества видит ее? Чего-то же это стоит.

— Так что мы должны удовольствоваться теми, кого знаем и можем узнать, — сказал Бейли, снова шумно вздохнув. — Удовольствоваться знанием о том, сколько же на свете людей. Их невероятно много, нам есть из чего выбирать. В лице твоего злополучного Мерсера мы потеряли одного из огромного множества людей, что напоминает нам о великой ценности жизни и ее изобилии. Я ведь прав?

— Ты прав.

Мэй рассуждала похоже. После смерти Мерсера, после срыва Энни, когда Мэй было так одиноко, в ней вновь разверзся провал, еще безбрежнее, еще чернее. Но зрители со всего мира протянули ей руку помощи, поддерживали ее, слали смайлики — миллионы, десятки миллионов, — и Мэй поняла, что это за провал такой и как его залатать. Провал — это незнание. Не знаешь, кто полюбит тебя и надолго ли. Провал — безумие незнания: не знаешь, кто такой Кальден, что в голове у Мерсера, что в голове у Энни, что она задумала. Мерсера можно было спасти — Мерсера спасли бы, — сообщи он, что у него в голове, впусти он к себе Мэй и весь мир. Незнание — корень безумия, одиночества, подозрений, страха. Но все это решаемо. С приходом прозрачности мир познал Мэй, прозрачность сделала Мэй лучше, приблизила, хочется верить, к совершенству. Теперь за Мэй последует весь мир. Полная ясность даст полный доступ, не останется больше незнания. Мэй улыбнулась: как все просто, как чисто. Бейли улыбнулся вместе с ней.

— Итак, — сказал он, — к вопросу о дорогих нам людях, которых мы не хотим терять. Я знаю, что вчера ты навещала Энни. Как она? Без изменений?

— Все то же самое. Ты ведь знаешь Энни. Она сильная.

— Еще какая сильная. И она так для нас драгоценна. И ты тоже. Мы всегда будем с тобой и с ней. Я понимаю, что вы обе это знаете и так, но хочу повторить. «Сфера» никогда вас не оставит. Ага?

Мэй еле сдерживала слезы.

— Ага.

— Ну и ага, — снова улыбнулся Бейли. — Пора идти. Нас призывает Стентон, и я думаю, всем нам, — тут он кивнул на зрителей Мэй, — не помешает отвлечься. Ну как, вы готовы?