— Уходи, Сеиварден, — сказала я без всякого выражения.

— Прости, — сказала она, и это прозвучало почти весело, хотя ее голос слегка дрожал, — но ты от меня не отделаешься.

Я опустила на нее глаза. Она подняла голову, чтобы взглянуть на меня, лицо выражало одновременно страх и решимость.

— Ты не знаешь, что делаешь, — сказала я ей. — Ты не понимаешь, что здесь происходит.

— Мне это не нужно.

— Вполне разумно, — сказала Мианнаи справа; казалось, ее это почти забавляет. Ту, что слева, это забавляло явно меньше. «Отчего бы это» — подумала я. — Объяснись, «Справедливость Торена».

Вот оно, то мгновение, ради которого я трудилась двадцать лет. Ожидала. Боялась, что оно не наступит никогда.

— Первое, — заявила я, — как, я уверена, вы уже подозреваете, вы были на борту «Справедливости Торена», и именно вы сами его уничтожили. Вы пробили тепловой щит, потому что обнаружили, что уже склонили меня к неповиновению некоторое время назад. Вы сражаетесь сами с собой. По крайней мере, вы двое. Может быть, и больше.

Обе Мианнаи моргнули и изменили свои позы на долю миллиметра, и это было мне знакомо. Я видела, как делала это сама, в Орсе, когда вырубилась связь. Это одна из тех коробочек, что блокируют каналы связи, — по крайней мере, часть Анаандер Мианнаи испытывала тревогу из-за того, что я могу сказать, и, должно быть, ожидала этого с рукой на выключателе. Интересно, каков радиус действия устройства, подумала я, и какая Мианнаи привела его в действие, пытаясь, хотя и слишком поздно, скрыть мое разоблачение от самой себя. Интересно, каково это — понимать, что встреча со мной неизбежно приведет к катастрофе, и тем не менее быть вынужденной в силу самой сути борьбы с собой пойти на нее. Эта мысль ненадолго позабавила меня.

— Второе. — Я запустила руку под пиджак и вытащила пистолет, темно-серая перчатка полиняла до белого цвета, который оружие приобрело от моей рубашки. — Я собираюсь вас убить. — Я прицелилась в правую Мианнаи.

Она начала петь плосковатым баритоном на языке, мертвом уже десять тысяч лет:

— Человек, человек, человек с оружием.

Я не могла пошевелиться. Не могла нажать на спусковой крючок.

Она не должна знать эту песню. С чего это Анаандер Мианнаи копаться в забытых вальскаайских архивах, зачем ей учить песню, которую, весьма вероятно, никто, кроме меня, не пел дольше, чем она жила на свете?

— Один Эск «Справедливости Торена», — произнесла она, — застрели экземпляр меня слева от того экземпляра, который говорит с тобой.

Мышцы пришли в движение помимо моей воли. Я перевела пистолет влево и выстрелила. Левая Мианнаи рухнула наземь.