Меня втиснули в угол балкона Персеи между вычурными железными перилами, массивным глазированным цветочным горшком и миниатюрной, похожей на эльфа женщиной в тунике океанографа. Не той, которая махала Персее бутылкой несколько минут назад – та отличалась от калатарцев более крупной фигурой и светло-каштановыми волосами. Мне показалось, что был и мужчина-океанограф, на другом балконе, седовласый человек, который разговаривал с Алидризи, когда мы вошли. Я впервые столкнулся с калатарскими океанографами, но не было времени поговорить: все смотрели в напряженной тишине, как распахиваются ворота храма.

После столь долгого ожидания я был почти разочарован, увидев полдюжины венатитов, великолепных в своих красно-белых мантиях, парами выходящих из храма. Ни сакри, ни инквизиторов не было видно, только кадилыцик, одетый послушником, шел впереди, окуривая толпу дымом ладана. Люди Инстинктивно расступались, и перед процессией, словно по волшебству, открывался проход.

Венатиты не надели свои капюшоны – так эти остроконечные колпаки выглядели гораздо менее зловеще, – и я не увидел на их одеяниях ни украшений, ни вышивки. Сархаддона легко было заметить: он шел в средней паре рядом с пожилым мужчиной аристократической наружности. Предположительно одним из наставников, о которых он так много говорил. Остальные четверо были старше Сархаддона, но не намного, и трое из них выглядели аскетами.

Венатиты прошли сквозь толпу, и проход позади них сомкнулся. Ворота храма снова закрылись, оставляя снаружи лишь двоих сакри, которые все время стояли там на часах. Я взглянул на небо и убедился, что дождя не будет. Солнце все так же проглядывало сквозь молочную пелену облаков – светящееся пятно на почти болезненно ярком небе.

Кто-то под нами подавил кашель, когда Сархаддон и пожилой венатит поднялись по каменным ступеням на ораторский помост. Наверху Сархаддон остановился, пропуская своего спутника к ограждению платформы. Тот прошел оставшиеся два-три ярда и встал у каменной балюстрады, отделявшей ораторов от толпы. Пожилой монах поднял руку, и словно круг по воде, пробежала по толпе волна от центра – это люди склонили головы.

– Во имя Рантаса, Дающего Жизнь, Властителя Пламени, Кто был в начале и будет в конце. Пусть Он, ведущий всех смертных, взглянет на нас с благосклонностью на восходе этого дня, в полдень и на закате и одарит нас всех своей безграничной милостью.

Он закончил, и наступила пауза. Снова подняв головы, мы обнаружили, что двое на помосте поменялись местами. Я удивился, что они выбрали Сархаддона для своей вступительной церемонии – не лучше ли было предпочесть более старших, более опытных жрецов?