Я шел не по кротовому лазу уже — по широченной галерее, где могли бы без труда разминуться две груженые повозки. Вдоль стен тянулись толстые, похожие на дохлых удавов канаты — кое-где провисшие, кое-где и вовсе разорванные. Кто и для какой надобности развесил их — я не пытался и отгадывать. Время от времени попадались белые человеческие черепа: их, конечно же, раскладывали специально, это было своего рода искусство — поживописнее расположить среди камней и мусора головы неведомых бедолаг…

Через равные промежутки пути коридор расширялся неимоверно, всякий раз я с замиранием сердца сжимал в руках Кару — и всякий раз разочаровывался, потому что новый зал, как и все пройденные мною до сих пор, был пуст, замусорен, брошен. Кое-где сохранились поддерживающие свод колонны — мраморная либо керамическая плитка, когда-то покрывавшая их, грудами валялась у их подножья. Кое-где можно было разобрать настенную мозаику — рыже-бурые цветы, коричневые человеческие фигурки, незнакомые мне буквы.

В любом лабиринте я с легкостью сумел бы сориентироваться. Но здесь были расстояния, колоссальные подземные перегоны: Мраморная Пещера оказалась размерами с небольшой город… или даже большой. Я устал; темные коридоры тупо вели вперед и вперед, а немногочисленные боковые тропинки и лесенки преграждены были старыми завалами.

В одном зале — стены его кое-где сохранили кроваво-красный мраморный покров — имелся огромный бронзовый барельеф. Человека, изображенного на нем, я никогда прежде не видел; был ли он магом или королем, или прежним хозяином Пещеры, или была еще какая-то причина, по которой его изображение увековечили столь впечатляющим образом — я никогда не узнаю. Из зала вела вверх широкая лестница, я пустился было по ней — но снова наткнулся на завал; тогда я понял, что не сделаю больше ни шагу, и опустился на ступеньку, только и успев смахнуть с нее острые каменные осколки. Левая рука, сжимавшая глиняного болвана, онемела, но я не мог спрятать Кару обратно в футляр. Я был враг, забравшийся вглубь чужой территории. Я был в бою, и потому ни на секунду не мог пренебречь режимом пониженной уязвимости.

Стальную клетку — непосильная тяжесть! — пришлось бросить по дороге, благо сабая, будучи заткнута за пояс, не предпринимала попыток к бегству. Теперь, тупо изучая осколки розового мрамора на земляном полу, я подумал, что спать ни в коем случае нельзя — если сабая скроется, я никогда не найду ее в этом разгромленном подземном царстве. Информация навсегда станет свободной — так свободны мертвецы…