— Чего стоишь, сука? — Живчик опять уколол Женю острием. — Спускай трусы и задирай юбку.

Девушка, прикусив губу, подчинилась. Тощий мерзавец запустил руку ей между ног и принялся тискать там, едва не пуская слюни от удовольствия. Оборотень тем временем свернул в Большой Казачий переулок. Дальше запах вывел его проходными дворами к бетонному забору больницы. Тонкие плиты вурдалак просто пробил, мелькнул через Загородный проспект и выскочил на Обводный канал.

— Сиськи покажи, дура, — скомандовал живчик.

— Юбка опустится, — зачем-то попыталась оправдаться Женя.

— Ничего, я потерплю, — довольно заржал мерзавец.

Девушка подняла руки и начала медленно расстегивать блузку. Живчик не дождался, рванул ей ворот. Посыпались пуговицы.

— Давай ложись, — приказал насильник, — и ноги раздвинь.

В предвкушении близкого удовольствия он перестал замечать все вокруг и не обратил никакого внимания на зашелестевшие ветви кустарника. Стремительно мчащийся оборотень открыл пасть, на всем ходу вырвал из спины столь аппетитно пахнущей дичи огромный шмат мяса вместе с куском позвоночника, пару раз жевнул, замедляя ход, проглотил, окончательно остановился и развернулся в обратную сторону. Живчик молча упал на девушку. Оборотень, моментально утратив к нему интерес, распахнул пасть, усеянную парой сотен небольших — с палец — острых зубов, и схватил за плечо тупо вылупившегося на него громилу, — подбросил в воздух, перехватил за затылок, рванул, отрывая голову от туловища.

Тут девушку наконец прорезало — она истошно завизжала, но голоса хватило от силы на долю секунды, и Женя потеряла сознание.

Манящий запах ужаса исчез. Тварь закрутилась, утратив смысл своих действий, метнулась в сторону от кустарника. Увидела темный проем подвального окна, кинулась туда и испуганно забилась под трубу горячего водоснабжения, в сухой песок. Правда, теперь ситуация заметно изменилась. Голый человек из чуждого мира чувствовал не страх, а сытость. Приятную тяжесть в желудке. А значит, он начал успешно приспосабливаться к новой жизни.

* * *

— Данила здесь! Данила хороший! Данила привел!

Услышав знакомый голос, Создатель остановился и поднял глаза к небу. Потом повернулся к сопровождающим его в обходе укреплений воинам:

— Михаил, возвращайся в деревню, прикажи принести сюда… ребенка. А вы, — кивнул он селянам, — приведите моего коня и принесите веревку.

— Данила голодный, — многозначительно сообщил малыш, опускаясь на плечо и без всякой надежды спросил:

— Дай лизнуть?

— Имей совесть, клоп говорящий, — покачал головой Создатель. — Ты в зеркало на себя посмотри. Шерсть лоснится, на брюхе жира на три пальца в толщину. Даже уши и те растолстели. Летать скоро не сможешь.