Мир по ту сторону стремительно набирал яркость.

А то место, где он пока ещё находился, тускнело.

Память о том, как должна начаться и кончиться его жизнь по ту сторону грани, предстала перед ним во всей красе и неприглядности.

И вновь пришло прежнее ощущение — то, которое посетило его в последние моменты жизни Зивира. Что время уходит, и можно не успеть.

Стиснув зубы и, едва не вырывая руку из сустава, Норруан из последних сил удерживал себя по эту сторону.

Когда память вернулась вся, времени почти не осталось и опора под ногами начала исчезать.

— Я отказываюсь! — крикнул Норруан в сверкающие золотом глубины и добавил: — Я отрекаюсь от власти над Альшваддом! Я сдаюсь на милость моих врагов!

После чего золото потускнело, стало поочерёдно серебром, медью и мёртвой ржавчиной.

Послышался треск, и густая сетка трещин избороздила вход в мир, который, вероятно, назывался Альшваддом. Правда, теперь Норруан вовсе не был уверен в том, был ли этот мир, и если был, то каким был тот Норруан.

Он приподнялся с пола, скрипя зубами. Горела, словно обожжённая, ладонь и немилосердно ныли суставы и связки едва не оторванной напрочь руки.

А вокруг ещё оставалось более двух десятков граней; двух десятков людей, которые всё ещё мечтали освободиться.

Норруан с трудом поднялся на колени и воззвал, непонятно к кому, о том, чтобы успеть. Мысль о том, что он может провалиться по ту сторону и в наказание прожить целую жизнь, придала ему сил.

* * *

— Вам плохо?

Науэр вздрогнул и проснулся. Он сидел на чём–то жёстком и неудобном; пол под ногами чуть покачивался. Пахло деревом и ещё чем–то наподобие дёгтя.

Гость выпрямился и едва не полетел кубарем. Он находился, несомненно, внутри какого–то экипажа. Помещение было длинным, с массивными дверями в каждом торце, с рядами окон на длинных стенах. Вдоль окон стояли ряды сидений, совершенно неприспособленных для того, чтобы на них сидели.

Во всяком случае, ноющие мускулы и суставы наводили именно на такое заключение.

Первым делом Науэр бросил взгляд за окно. Справа по направлению движения располагалось прекраснейшее озеро — окружённое горами, оно казалось венцом того, что может сотворить природа. Небо было пронзительно–голубым, живым и облака, что торопливо ползли по нему, не позволяли предаваться унынию. Как можно было предаваться унынию, когда всё вокруг настолько живое! Настолько подвижное, настолько яркое, настолько… настоящее?..

По левую руку продолжались горы. Вершины их были чуть тронуты белизной и несколько раз Гостю попались на глаза крохотные, прижавшиеся к склонам домики. Возможно, они и не были действительно крохотными, но на таком расстоянии…