Через два дня, когда я явился в комнату в здании Синода, отведенную Гилфитерам и Райдеру, я обнаружил всех троих сидящими за столом; выглядели они как иногда выглядел я, проведя в городе бурную ночь.

– Что случилось? – спросил я, присоединяясь к ним.

– Один из семерых, принявших лекарство, прошлой ночью умер, – сквозь зубы ответил мне Райдер.

Я замер. У меня не было особых причин считать, что к этому приложили руку Датрик и Варден, но логика подсказывала, что так оно и есть. Зачем иначе было интересоваться именами? Я просто не хотел об этом думать, не хотел знать. Теперь же я похолодел. Убийство… о Боже!

– Умер? От чего? – спросил я, с трудом выталкивая слова.

– Мы думаем, что возникла какаято форма заражения крови, – ответил Келвин. – К несчастью, его родные так раздражены, что не позволяют нам сделать вскрытие.

– Сделать что? – переспросил я. Я был так ошеломлен, что плохо понимал то, что мне говорили.

– Обследовать тело, чтобы установить причину смерти. У себя на Небесной равнине мы делаем такое обязательно.

– А еще один из прошедших лечение болен, – добавил Райдер. – Нам придется признать, что наше снадобье не только исцеляет – оно убивает.

– Бессмыслица какаято, – пробормотал Гэрровин. – Не верю я в это. Если то, что мы получили из последа, было ядовито, то как выжила роженица, да и младенчик тоже?

– Мы какимто образом загрязнили вещество? – предположил Келвин. Лицо его было белее мела, и веснушки выделялись на нем, как кляксы; изза привычки запускать руку в волосы он выглядел еще более растрепанным, чем обычно.

– Такое невозможно, – проворчал его дядюшка. – Вспомни обо всех наших предосторожностях. Нет, загрязнения не было. Может быть, это просто совпадение.

Я молча сидел и слушал, как они спорили. Дышать мне было трудно, я никогда в жизни не чувствовал себя хуже. Человек умер потому, что я его назвал. Его убили. Убили властью правительства, которое я обещал уважать и которому служил. А я был так глуп, что не предвидел такого, хотя все знаки были налицо. Я облизнул пересохшие губы. Как же с остальными… Если я признаюсь, спасет ли это их?

Мысли мои разбегались, отчего я чувствовал себя совсем больным. Если я скажу правду, силвмагия – а с ней вместе и значительная часть процветания островов Хранителей – обречена. Если промолчу, Райдер положит конец экспериментам, считая, что снадобье убивает людей. Сослужу ли я службу своей стране и таким, как я сам, способствуя убийствам? Или мне следует быть верным своей религии и морали, тем самым разрушив образ жизни целого общества? Я знал, что сказала бы мне Джесенда. Я Джесенду любил. Если я предам Совет хранителей и ее отца, едва ли я смогу рассчитывать на ее любовь и на то, что она выйдет за меня замуж.