Если, если, если-шмесли…

Луна сомневается, что запашок исходит от матушки Одунладе, а не от нее самой. Вонь от скафандра въедается в кожу, словно тату.

Разные части тела Лукасинью медленно поднимаются и опускаются, когда кровать надувается и сдувается, чтобы предотвратить пролежни. Он дышит – точнее, за него дышит машина. У него растет щетина на лице, на животе и в паху. От пупка до гениталий идет тонкая дорожка темных волос.

– Вы его побреете? – спрашивает Луна. Он очарователен и ужасен.

– Мы будем заботиться о нем изо всех сил, – заверяет Майн-ди-Санту Одунладе.

– А как думаете, маами может приехать сюда, чтобы мы все остались тут, с вами?

– Твоя маами – очень важная и занятая женщина, любовь моя. У нее так много дел.

– Я хочу, чтобы он проснулся…

– Мы все этого хотим.

Сестры говорят, могут пройти дни, прежде чем Лукасинью проснется, – или недели. Или годы. Прямо как в сказках, которые рассказывала мадринья Элис в берсариу. Красивый принц из-за проклятия обречен спать вечно в глубокой тайной пещере. Обычно его будят поцелуем. Она каждый день пробует, когда рядом нет Сестер. Однажды у нее получится.

Губы Майн-ди-Санту Одунладе безмолвно движутся, пока она читает показатели на экранах вокруг головы Лукасинью. Иногда проскальзывают слова, и Луна понимает, что это не числа, а молитвы.

– Ох! Я почти забыла, – говорит Майн-ди-Санту Одунладе и что-то ищет внутри своего белого одеяния – какую-то вещь, которую Луна не может как следует разглядеть. И вот она достает деревянный ящичек: большой и плоский деревянный ящичек, украшенный резным цветочным узором, таким изысканным и подробным, что даже Луна напрягает глаза.

– Что это? – Луна всегда готова получать подарки.

– Открой.

Ящичек устлан шелковистой блестящей тканью. Луне нравится ее трогать. В Доме Сестер принтер не очень хороший, но его хватает, чтобы напечатать милые наряды. «Прощай!» – крикнула она трижды ненавистному скаф-трико, засовывая его в депринтер. Она теперь ни за что не наденет что-то липкое.

Потом она замечает ножи. Их два, они лежат вплотную, словно близнецы. Темные, твердые и блестящие. Края такие острые, что порежут и взгляд, если тот слишком на них задержится. Луна касается лезвия кончиком пальца. Оно такое же гладкое и шелковистое, как и подкладка ящика, в котором они лежат.

– Они из лунной стали, – сообщает мать Одунладе. – Выкованы из метеоритного железа возрастом миллиард лет, найденного глубоко под кратером Лангрен.

– Они красивые и одновременно пугающие, – говорит Луна.

– Это боевые ножи семейства Корта. Они принадлежали твоему дяде Карлиньосу. Ими он убил Хэдли Маккензи в Суде Клавия. Ими Денни Маккензи убил Карлиньоса, когда пал Жуан-ди-Деус. Они перешли к нам на хранение. Нам неприятно держать их в таком особом месте – на них слишком много крови, – но из любви и уважения к твоей бабушке мы их бережем. Пока не появится Корта – достаточно смелый, великодушный, лишенный алчности и трусости, который сразится за семью и отважно ее защитит. Корта, который достоин этих ножей.