— Они связаны, — повторил Майках.

Я вспомнила, каким ушел Уоррен: возбужденным, рассерженным, испуганным. Больше я никого не потеряю. И поняла, что он, должно быть, предвидел это. Конечно, человек, который верит, что благополучие отряда важнее жизни Индивида, так и сделает. Он знал и все равно пошел.

— О мой бог! — воскликнул Майках, который тоже это понял. Он опустил голову на руки, кровь Грегора вымазала его виски, лоб и уши, — Все время Аякс опережает пас на шаг.

В моей памяти возник Уоррен, идущий по коридору, в плаще, клубящемся у ног: им двигала потребность поступать правильно. Сердце мое упало. «Если это игра, — подумала я, — сжимая живот, мы на грани проигрыша».

23

23

Феликс и Майках помогли мне вернуться в мою комнату, а Грета тем временем зажгла свечи и каким-то снадобьем освежила воздух, а потом дала мне пилюлю, чтобы ослабить связь с Уорреном.

— Тебе нужно отдохнуть, — произнесла она, когда я с облегчением и стыдом проглотила пилюлю. — Сосредоточься на создании мысленной стены между Уорреном и тобой. Защити свои мысли и чувства от тех, кто через Уоррена пытается в них проникнуть. Это даже важнее, чем блокировать боль.

«Легко сказать», — подумала я. Но дымок благовоний вмешался, разделил синапсы мозга, заставляя забыть о тревогах.

— Уоррен хотел бы этого, — добавила Рена. Она сидела в углу, раскачиваясь в кресле, которое принесла из своей комнаты. — Можно быть уверенным, что он делает то же самое.

Провалы ее глаз при свечах превратились в темные бассейны. Все ее подопечные уже спали, и она предложила присмотреть за мной, пока остальные собрались в комнате для совещаний. Я знала, что они там говорят обо мне, обо всем, что со мной связано, но… не со мной. И лениво гадала, чей голос окажется решающим при голосовании… и как скоро после этого меня выбросят из убежища. Принесут в жертву ради своего руководителя.

— Ты должна медитировать. — Рена откинулась на кресле-качалке.:

Как будто это может решить все проблемы?

— Упражнения по медитации не действуют. — Я попыталась рявкнуть и расплатилась за это огнем, заполнившим внутренности.

— Это потому, что ты их не делаешь, — ответила она, а Я снова откинулась на подушки, дергаясь от ожогов внутри.

Когда начало казаться, что дело ограничится ожогом, я слезящимися глазами посмотрела на нее.

— Они ведь проголосуют за то, чтобы выбросить меня, верно? Считают меня виновной в пленении Уоррена.

Она покачала головой, но это было скорее признание поражения, чем выражение уверенности.

— Нет, Оливия. Это все устроили Тени, точно так же как все наши остальные беды. — Она опять опустила голову; из нее словно выпустили воздух. — И Уоррен тоже это сделал. Он всегда делает. Последнее было сказано с давно выношенным убеждением, и я постаралась разглядеть се ауру, но слишком устали, от аромата в воздухе у меня кружилась голова; и еще я боялась, что это вызовет новый приступ боли. Мне хотелось понять, что она имела в виду, но я опасалась, что услышу, как от Майкаха, слова о тайнах Уоррена или возражения, что не ей об этом рассказывать, как заявила мне Грета. Поэтому я задала другой вопрос: