«Два пальца лево! Товсь! Цельсь! Залп!!!»

Забрызганный кровью, подобно стрыгаю, но хладнокровный и собранный Глан.

«Центр не проваливать, щучьи дети! Насмерть! За короля!»

Падающая с небес трезубая молния. Безмолвно валящаяся, как подрубленная березка, Мак Кехта. Темные воды, сомкнувшиеся над лицом феанни. Ладонь Молчуна, выбрасывающая вверх незримый купол защиты. Вторая ладонь до синяков вцепилась в ее запястье.

А потом петельщики прорвали строй щитоносцев, а Глан сошелся в поединке с Валланом.

Но некогда было смотреть и переживать, потому что вражий маг метал прицельно молнию за молнией, долбил купол заклятьями, словно бешеный дятел ствол осины. И Сила бурлила в ней, вливаясь клокочущим полноводным потоком в пальцы Молчуна.

А потом распяленная в полете фигурка чародея в сером гамбезоне грянулась о покрытый желтыми стеблями прошлогоднего тонконога склон на левом берегу. Лопнули, рассыпаясь в пыль, многочисленные увешивающие его амулеты…

Кроме одного, над которым осматривавший после боя тело противника Молчун вдруг завыл, разбивая в кровь кулаки о каменистую землю…

– Помолчи, Гелка, – единственный глаз Глана зыркнул сурово, словно она была расшалившимся ребенком. – Наши слова ему не нужны.

– Ведь так нельзя, Сотник! – Волнуясь, девушка частенько называла старого вояку известной лишь немногим глупой кличкой. – Это же неправильно! Он должен был ей сказать правду!

– Гелка, девочка моя, – коннетабль склонился к ней со спины статного повесского скакуна. – Терять близких тяжело. Запятнать руки родной кровью – страшно. Я не уверен, смог бы открыться своей матери…

Дробный топот копыт заставил его прерваться на середине фразы и оглянуться.

Чумазый мальчишка лет двенадцати резво нагонял их, отчаянно колотя грязными пятками в бока незаседланного пегого мерина.

– Письмо господину Ларру!

Молчун так круто развернул гнедого, что едва не очутился на земле – все-таки наездником он оставался никаким. Выхватил сложенный вдвое и запечатанный каплей белого воска пергаментный листок. Трясущимися руками сломал печать.

На желтоватой гладкой поверхности чернели всего два слова:

Прости, сынок…

Внучатый племянник голубятника Клеона долго крутил в пальцах полновесный серебряный империал, глядя на клубы пыли, поднятые стремительно удалявшимися всадниками. И не один еще десяток лет среди детей арендаторов в округе усадьбы Сестора Ларра ходили истории о приезде чудесных богачей-северян, обрастая всяческим домыслами, пока не превратились в одну из тех легенд, которые приятно послушать вечером у камина, а вот верить в них…