– Заряжай, не спи! – Пустельга повернула лицо, искаженное гримасой ненависти.

Парни заряжали. Куда деваться? Лежа, правда, не слишком удобно орудовать «козьей ногой», да ничего не попишешь.

– Шпень! – скомандовала женщина.

Как и было условленно, вскочили на ноги следопыты. Натянули рывком, «вразрыв» луки. Не успела первая стрела сорваться с тетивы, как следом за ней устремилась вторая, потом третья… Обычно охотники и «лесные молодцы» считали человека, удерживающего в воздухе три стрелы, великолепным стрелком. Но тут мужики в невзрачных гугелях, крашенных черникой, превзошли самих себя. Четвертую стрелу пустили, когда вторая и третья летели. Само собой, скопление дроу позволяло не тратить времени на прицеливание, а сосредоточиться лишь на скорости.

Помогал следопытам Белый. Он оскалился, упираясь широкой ступней в бревно, и бил, бил, бил по своим сородичам…

Лучники давали время арбалетчикам перезарядить оружие.

Конечно, не все остроухие растерялись. Утоптанная площадка перед мостом не могла принять воинов трех кланов. Не попавшие под обстрел ответили яростными криками и ливнем стрел.

Срезу два срезня ударили в грудь Шпеня, отбросили его. Бородатый следопыт с родинкой на щеке закружился на месте, вцепившись скрюченными пальцами в древко торчащей из живота стрелы.

– По задним! Бей! – выкрикнула Пустельга.

Снова защелкали арбалеты. Теперь уже обороняющиеся выцеливали стрелков, не попавших в давку у моста.

– Ешть! Вождя швалил! – заорал Почечуй, вскакивая… И свалился назад. Между его лопаток выглянул окровавленный листовидный наконечник.

Натягивая изо всех сил «козью ногу», Кир видел, что из своих лучников на ногах остался лишь Белый. Дроу, яростно оскалившись, орал что-то на птичьем языке остроухих и продолжал стрелять. Похоже, ему не за что было любить сородичей.

– По толпе! Бей!!!

Снова болты принялись прореживать орду, уже не рвущуюся на мост, а замершую в шатком равновесии. Двух залпов хватило, чтобы сломить – пускай на время – боевой дух карликов. Первыми побежали воины клана Остролиста, столкнулись с детьми Горной Сосны, привели их в замешательство и увлекли за собой.

– Заряжайте, заряжайте, родимые… – Пустельга приподнялась на локте, оглядывая невеликое воинство. – Эх, что ж ты, старый…

Следопыт, отмеченный родинкой, продолжал корчиться и поскуливать жалобным, неожиданно тоненьким голоском. Остальные не подавали признаков жизни.

– Меня в ляжку зацепило, – плачущим голосом проговорил Вензольо.

– Терпи, парень! – бросил через плечо Лопата, не глядя принимая арбалет у Антоло.