Карл шел, улыбался и сдержанно кланялся знакомым, неторопливо, но невнимательно рассматривал покои дворца и гостей княжеской четы, а за ним, как тень, не отставая далеко, однако и не приближаясь, следовали рука об руку лейтенанты княжеской дружины Август и Марк. Трудно сказать, были ли оправданны их опасения и могло ли хоть что-нибудь угрожать Карлу здесь, на балу у князя Семиона, но таково было их решение, и Карл не считал правильным оспаривать его без серьезной на то причины. Так они и гуляли по замку, отдельно друг от друга и все-таки вместе. А вокруг творилось что-то невообразимое. В зале для танцев Карл мельком увидел кондотьера Нериса: Гектор вышагивал в медленной торжественной паване, предложив руку высокой изящной девушке, напомнившей Карлу Стефанию, но Стефанией все-таки не бывшей. В лоджиях, выходивших высокими узкими окнами на залив, залитый мертвым серебром луны, с интересом рассматривал картины Лев Скоморох, а около него стояла бешеной красоты женщина, при виде которой у Карла непроизвольно сбоило сердце.

«София?» – подумал он отрешенно. Пожалуй, да, но настоящая София была, кажется, выше.

Чем ближе к закату склонялась торжествующая луна, чем меньше времени оставалось до рассвета, тем больше возникало среди живых людей пришельцев из его собственного прошлого, тем чаще встречал он людей, похожих то на мэтра Горностая, то на Карлу, то на Галину Нерис. Воздух ощутимо дрожал, пронизанный неизвестно откуда приходящими волнами тонких вибраций. Свет становился вещественным, стремительно обретая текстуру, вкус и запах, а воздух, напротив, терял материальность, становясь все более и более эфемерным, настолько никаким, что было уже трудно дышать. А в ушах гремел шторм времени, и Убивец «стонал» от тоски настолько «громко», что Карл слышал его, даже не положив руку на эфес.

Приближался час двенадцатого броска, и душа Карла чувствовала смятение самой Хозяйки-Судьбы, вдруг оказавшейся на распутье. Все возможности были открыты, и ветер вероятностей свободно гулял по пустым пространствам не воплощенного еще будущего. Теперь, сейчас могло произойти все, что угодно, и все, буквально все находилось в шатком равновесии замершего над бездной бездумного гуляки, чей одурманенный вином мозг не ведает ни добра, ни зла, как не ощущает он и пропасти, открывшейся под ногами.

«Скоро!» – кивнул Карлу, проходя мимо, император.

«Держитесь, Карл!» – ободряюще улыбнулся из кресла, где он со вкусом раскуривал трубку, маршал Гавриель.

У каждой битвы, граф, хмуро напомнил Гектор Нерис, есть вечер после битвы. Он многозначительно усмехнулся и снова ушел танцевать.