Теперь костер превратился в круг, выложенный ослепительно горевшими рубинами раскаленных углей, в центре которого все так же с поднятыми вверх руками спокойно стояла Анна, уже едва видимая сквозь темное, пронизанное багровыми плетями пламя, поднимавшееся вертикально вверх и упиравшееся прямо в тучи. Там, где живой огонь касался их фиолетовой плоти, тучи окрашивались алым, и пятно быстро темневшего и становившегося багровым свечения медленно расползалось вширь, охватывая все новые и новые бугристые глыбы грозовых облаков. Когда багровым окрасилась едва ли не половина неба, Анна запела и начала медленно вращаться внутри по-прежнему неколебимого огненного столба. Сначала ее голос был едва слышен за торжествующим ревом пламени, но вскоре он окреп, усилился, и тогда стало понятно, что колдунья поет на никому не известном наречии, звучавшем для слуха Карла грозно и торжественно.

В этот момент к костру подошла Виктория. Она была смертельно бледна, а широко открытые глаза Садовницы горели черным пламенем. Подойдя почти вплотную к огню – так, что непонятно было, почему не вспыхнули от нестерпимого жара ее одежда и волосы, – она раскинула руки, как бы обнимая и огненный столб, и заключенную в него нагую девушку, и тоже запела, но у ее песни был иной мотив, и слова были хоть и на том же чужом языке, но другие. Два голоса вели теперь странный диалог, выпевая дико звучащие слова на два разных мотива. Однако хотя это и были две разные мелодии, они странным образом дополняли друг друга, порождая необычный ритм, чуждый человеческому слуху и, казалось, заставляющий дрожать саму душу слышавших песню людей. Этот ритм причинял физическое страдание, но одновременно от него невозможно было уйти, бежать, спастись, потому что песня двух колдуний притягивала и завораживала. Возможно, поэтому Карл чуть не пропустил мгновение, когда столб пламени дрогнул и стал медленно, как во сне или в бреду, вращаться вокруг танцующей свой дикий танец Огненной Девы.

Звучала песня, и постепенно ускорялся темп вращения, и огненный столб начинал очевидным образом закручиваться в спираль. Прошло еще несколько секунд, и уже не огненный столб, а спирально закрученный тонкий конус, наподобие рога единорога, упирался в еще ниже опустившиеся грозовые тучи, как будто собирался их пробить. И в самом деле, вращаясь, как сверло плотника, он наконец прорвал их мягкую плоть и углубился в темные недра, заставив тучи светиться изнутри точно так же, как светились под ногами Анны раскаленные угли. Судя по тому, как быстро наливались они внутренним все более усиливающимся огнем, внутри туч происходило что-то невероятное. А еще через мгновение огонь изменил свой цвет. Казалось, только что Анна стояла на россыпях пламенеющих рубинов, но вот уже под ее ногами ослепительно сверкают огромные изумруды, и окрашенный во все оттенки зеленого смерч поднимается от них в небо, пронзая грозовой фронт, наполняя его тяжелым зеленым сиянием и вовлекая в свое безумное вращение.