О том, что в результате осеннего веселья в летнюю пору могут появиться дети, на Празднике Урожая, по понятным причинам, не слишком задумывались. Пляски с утра до ночи и с ночи до утра, благодарственные молебны за ниспосланный урожай, свадьбы, всевозможные состязания, представления, даваемые местными и заезжими певцами, жонглерами, фокусниками и акробатами, льющееся рекой пиво и вино — все настраивало на то, чтобы повеселиться от души и о будущем не думать. И Эврих, как и большинство его сверстников, не думал. И вручив — так же как и многие другие юноши — букет солнцевиков Эларе, приглашая ее на танец, совершенно не предполагал, что девчонка положит на него глаз. Более того, он и сам не слишком-то стремился ей понравиться: длительные ухаживания были ему нестерпимо скучны, приехавшие на праздник из окрестных сел вместе со своими отцами и матерями девчонки, так же как и местные девушки, весьма благосклонно поглядывали на бойкого и пригожего золотоволосого юношу. Толкаться же в толпе поклонников Элары, не забывавших, что она не просто хорошенькая девчонка, но и младшая дочь, любимица одного из самых богатых людей города, представлялось ему занятием в высшей степени неблагодарным.

Отметив, что пляшет Элара с огоньком, и угостив крепенькую фигуристую девчонку стаканом вина, Эврих поболтал с ней о каких-то пустяках и думать забыл о дочери Палия. Но она-то о нем, похоже, помнила и в сумерках пригласила на «девичий» танец, что, конечно, было сразу замечено приятелями юноши, облюбовавшими, как обычно, площадь перед префекторатом — самое оживленное место в городе во время Праздника Урожая.

Во время медленного «девичьего» танца на дочку Палия глядели во все глаза, и, сознавая это, она, в отличие от других девиц, не сделала ни одного нескромного движения. Со стороны все выглядело чинно и благопристойно, но переплетенные с Эвриховыми пальцы девушки сжимались так выразительно, а в глазах сиял столь откровенный вызов и приглашение познакомиться поближе, что юноша счел своим долгом приударить за милашкой, которая и в самом деле при желании могла влюбить в себя кого угодно. Румяная, с алыми, капризно изогнутыми пухлыми губами, волосами цвета мореного дуба и кругленьким сдобным подбородком, она была то мечтательной и задумчивой, то беспечной и легкомысленно-смешливой, и настроение ее менялось с такой быстротой и легкостью, что другие девицы казались рядом с ней деревянными куклами.

В последний день праздника Эврих не отходил от Элары ни на шаг, то и дело ловя на себе завистливые взгляды менее удачливых поклонников девушки. Сама же она веселилась, смеялась и щебетала, как птичка, и, подобно птичке же, не давалась в руки птицелова, даря лишь редкие прикосновения, заставлявшие Эвриха вздрагивать и скрипеть зубами.