Возмущенно заржав, вороной круто развернулся и, повинуясь воле сумасбродной хозяйки, стрелой понесся к городу.

Слова Алиар оказались тем самым камешком, который увлекает с горных склонов чудовищные, сметающие все на своем пути лавины, и как раз такой лавиной Кари себя и ощущала, припоминая бытовавшее среди степняков мнение, что худшим врагом человека является он сам. Она скрежетала зубами, в ярости кусала губы, поражаясь собственной слепоте, ибо стоило ей сообразить, почему этот кошмарный аррант играл с ней в молчанку, как сразу же стало ясно, ради чего он возвращается в Матибу-Тагал. Зачем столько времени проводил с ненавистным ему Зачахаром, тренировался кидать ножи и выцарапывал у Хурманчака золотую пайзу. То есть доподлинно она, конечно, не знала, как этот знак высочайшего доверия Хозяина Степи поможет Эв-риху прикончить Зачахара, но детали ее сейчас не слишком интересовали.

Детали она узнает, догнав Эвриха, которому на этот раз не удастся отделаться от нее так просто. Вообще никак не удастся! Ибо дура-то, может, она и дура, однако ненавидит придворного мага, прозванного за глаза Сеятелем смерти, ничуть не меньше арранта. И даже, наверно, больше, поскольку Эврих видел только истребление хамбасов, а на ее глазах зверела, кровоточила, агонизировала вся Вечная Степь. Ведь это из-за его Огненного зелья Хурманчак стал Хозяином Степи! Из-за него Тамган выдал ее замуж за Канахара, стремясь превратить кунса в своего союзника! Из-за него размеренная, понятная, спокойная и благополучная жизнь степняков превратилась в кровавый ужас!

Да если бы ей самой пришла в голову мысль прикончить этого гаденыша, она бы уже давно исхитрилась как-нибудь и собственнозубно перегрызла ему глотку!

У ослица блохастая! Поделом же ей было три года служить Канахаровой подстилкой, коли куцых, куриных мозгов ее не хватило, чтобы додуматься до столь очевидной вещи или хотя бы, без Алиаровой подсказки, понять, что намеревается сделать мужчина, столько раз деливший с ней ложе и выглядевший при упоминании Зачахара так, будто обнаружил в почти съеденном яблоке половинку червяка…

Впрочем, представить Эвриха кидающим нож в спину придворного мага ей было так же трудно, как стоящим, например, во главе «бесстрашных», атакующих обоз хамбасов. Лечащим — да! Но убивающим… Можно, конечно, сравнить Зачахара с загнивающим пальцем, который надлежит отрезать, дабы недуг не перекинулся на остальную руку, а там, глядишь, и на тело. Можно-то можно, и все же… Хотя ежели вспомнить, то и решился на это аррант не сразу, и с лица спал недаром, изводя себя всевозможными заумными размышлениями из-за дрянного, плюгавенького, убивавшего-то и то чужими руками мужичонки, прирезав ко-торого не совестно какие хочешь милости у Великого Духа требовать!