— Однако!.. — Аррант вдохнул запах древесного дыма, сосновой хвои, свежеиспеченного хлеба и конского навоза Пахло достатком, благополучием, устоявшейся, размеренной жизнью Аррант очумело покрутил головой, темно-зеленая стена заснеженного леса за рекой, синие тени на снегу, золотое сияние низкого солнца напомнили ему что-то до боли знакомое, явно не имевшее никакого отношения ни к Вечной Степи, ни к Самоцветным горам.

Эврих не слишком-то верил в истории о том, что четвертые по счету Врата, через которые человек переходил из мира в мир, могли забросить его куда угодно. Собственно говоря, он вообще не думал о том, какими были у него эти Врата, ибо не рассчитывал миновать их благополучно даже с помощью своего зелья, однако при виде Храма Многоликого воспоминание об этом всплыло у него в мозгу. И хотя слова Аситаха как будто опровергали предположение, что именно четвертые Врата закинули его на Перекресток Миров, исключать эту возможность было, похоже, преждевременно…

Он в растерянности стряхнул налипшие на халат комья снега, потер покрасневшие от мороза руки, похлопал смерзшимися ресницами и совсем уже было собрался двинуться к ближайшей избе, когда сзади послышался заливистый лай. Со всех ног несшийся по тропинке пушистый серо-бурый пес с закрученным в кольцо хвостом, не добежав до арранта, остановился, окинул его внимательным взглядом светло-янтарных глаз и, удовлетворенный осмотром, призывно затявкал.

— Что же это за ерунда получается?.. — растерян-, но пробормотал аррант, всматриваясь в поднимавшихся от реки женщин. Отороченные мехом полушубки, теплые платки на головах, на плече у одной — коромысло с деревянными бадейками, у другой — чан с бельем, третья тащит маленькие гнутоносые санки с румяным малышом. — Ой-е! Да это же сольвенны! А река — Светынь. В Беловодье попал…

Эврих качнулся, сделал несколько шагов навстречу женщинам, чувствуя, что ноги у него подкашиваются, а в голове царит полный сумбур. О Великий Дух, да ведь он прекрасно знает эту раскрасневшуюся от мороза молодицу с ярко-синими глазами и выбившимися из-под платка, редко встречающимися у сольвеннов черными косами!

— Ниилит?!

— Эврих?..

Пес, радостно повизгивая, будто старого знакомца встретил, закружился у ног арранта. Краснощекая девица, опустив бадейки, из которых плеснула на снег хрустальная вода, развела руками в вышитых рукавицах, не то собираясь обнять золотоволосого мужчину в невиданных на берегах Светыни одеяниях, не то изумляясь, откуда тот мог взяться посреди селения, не то ужасаясь шраму, изуродовавшему прекрасное и чистое некогда лицо, испещренное ныне черными точками, словно тронутый ржавью металл…