— …тоже не теряли времени даром. У нас есть любопытные известия из «Мраморного логова», — внезапно уловил Эврих конец обращенной к нему фразы. От воспоминаний о минувшей ночи его отвлекли неожиданно вкрадчивые интонации Нганьи, ставшей вдруг похожей на лисицу, только что опустошившую курятник.

Ильяс поморщилась, и выразительное лицо её с высокими скулами и четко очерченными стрелами бровей сделалось замкнутым и отчужденным.

— Так что же это за вести? — спросил Эврих, догадываясь уже о том, что собирается ему поведать Нганья.

— Супруга Газахлара выехала нынче утром из столицы в одно из своих загородных поместий. С ней отправился небольшой отряд телохранителей и Малаи. По его мнению, медлить больше нельзя — через пару седмиц Нжери разрешится дочкой.

— Да помогут ей все здешние Боги! — с чувством произнес аррант. — Я рад, что её не будет здесь, если вы все же решите устроить мятеж.

— И это все, что ты можешь сказать? — испытующе уставясь на Эвриха, вопросила Нганья. — Неужто тебе не хочется увидеть её, переговорить с ней перед долгой разлукой? Ободрить? Сказать напутственные слова и дать имя своей дочери?

— Полагаю, она в состоянии сама придумать имя. Или это сделает Газахлар, раз уж, согласно вашим обычаям, имя дочери дает отец, а не мать. — Эврих видел, что разговор этот неприятен Ильяс и Тарагата затеяла его неспроста. Едва ли, впрочем, она сделала это с единственной целью напомнить своей подруге о том, что избранник её делит ложе с кем ни попадя. — Отъезд Нжери может быть использован Кешо в своих целях, и я не собираюсь искать с ней встречи, которая может повредить как ей, так и всем нам. Именно это ты хотела услышать от меня, не так ли?

Нганья с непроницаемым видом кивнула, а Яргай, не догадываясь, что разговор этот крайне неприятен Аль-Чориль, поинтересовался:

— Хотел бы я знать, как относится к появлению наследницы Газахлар?

— Он предпочел бы иметь наследника. И дорого бы дал, чтобы это был его собственный сын, — несколько резче, чем следовало, ответил Эврих. — Однако выбора у него нет. Моя дочь — это лучшее из того, что он может иметь.

— Но если он знает, что его супруга изменяла ему, то как он, будучи оксаром, терпит подобное? — продолжал Яргай, проявлявший порой прямо-таки удивительную толстокожесть.

Ильяс коротко ответила, что как раз из-за своего высокого происхождения и положения Газахлару приходится сносить многое такое, чего не потерпел бы лавочник или ремесленник, а Эврих с глубокомысленным видом добавил:

— Газахлар ведет себя в полном соответствии с заповедями достопочтенного Гуменкула, писавшего: «Хотя бы и многажды досаждала тебе жена твоя, прости её. Если взял ты супругу злонравную, научи её доброте и кротости, ежели нашел в ней порок — изгони его, а не её. Даже уверившись, что жена твоя неисправима и упорствует в своих прегрешениях, то и тогда не изгоняй её, ибо есть она часть тебя пред лицом людей и Богов. Пусть пороки жены окажутся неисправимы, тебе и за то уготовано Всеблагим Отцом Созидателем достойное воздаяние. Ибо терпимость, милосердие и сострадание — неотъемлемые атрибуты доброты, которая является единственной ценностью, существующей в мире видимостей. Будучи угодна Богам, она к тому ж и самоценна, поскольку и в земной юдоли сама себе наградой становится, что подтвердит тебе любой добросердечный муж».