Но так только казалось.

Теперь имперцы во многих местах на флангах теснили по-прежнему упрямо защищавшихся наёмников. Они прорывались прямо сквозь дома, выламывая двери и окна, кое-где просто прошибая стены – они до сих пор тащили с собой и не бросали тараны. Многие из «Белых Слонов» оказались в окружении. Парируя эту угрозу, Эберт потратил вторую из четырёх резервных сотен, однако шаг за шагом защитникам города приходилось отступать. И все понимали – когда сражение развернётся в чистом поле, воины Клешней просто задавят всякое сопротивление числом.

…Работаем, Фейруз. Не смотри по сторонам, братишка. Аррасцы отступают, я знаю. Наши друзья гибнут. Мы бездействуем. Потому что у нас хватит силы только на один удар. Потом – потом я сам пойду драться на скользкие от крови улочки Скавелла, городка, где я бы с удовольствием попил, поел, может, даже, забыл на время, кто я такой и каким путём иду. Если мне не останется ничего другого, буду как в Арвесте – брать силы у умирающих. Страшно. Но ничего не поделаешь. Они, конечно, засекут это. И тогда…

А впрочем, что говорить? Работам, Фейруз. Осталось уже немного…

…Маги Клешней не собирались отсиживаться в глухой обороне. Фесс не знал, остался ли кто-то в живых из чародеев Арраса, во всяком случае, когда по несчастному Скавеллу вновь хлестнула серо-призрачная плеть, сопротивления она не встретила уже никакого. Вновь взлетали в воздух обломки стен и перекрытий, стропила взмывали, точно птицы, падая и вонзаясь в землю громадными копьями. Плеть не разбирала, где свои и где чужие. Злой магии, пришедшей с чёрно-зелёными кораблями, были безразличны судьбы сражавшихся за неё. Там, где ополченцы подались назад особенно сильно, линия защитников сломалась.

Бросая оружие, люди побежали, словно зайцы от стаи гончих. В прорыв немедля бросились свежие силы, кто-то умело дирижировал имперскими солдатами, совершенно безжалостно, но умело.

Фесс почувствовал, как дрожат его руки. Поток солдат в голубых шипастых доспехах достиг окраины Скавелла. Выплеснулся из города и, не тратя времени на добивание убегающих (да и то сказать, едва ли их можно было догнать – страх, что называется, приделал крылья к ногам), стали окружать всё ещё сопротивляющихся наёмников и гвардейцев.

И тогда некромант увидел выступившего вперёд Императора. Правитель Мельина был каменно-спокоен, и на лице бестрепетно шагавшей рядом с ним Сеамни отражался такой же безмятежный покой, словно они оба пришли к какому-то очень важному для них обоих решению. За ними, держа шаг и ровняя строй, угрюмо маршировали прямоугольники ополченского резерва – тех, кого так упорно муштровал Император в остававшиеся у него неполных три дня. Он старался не напрасно.