– Именно так, – Динтра и глазом не моргнул. – Он был сильным чародеем, этот дуотт. Очень жаль, что он скончался, вы, мессир, безусловно, многое почерпнули бы в беседе с ним.

– Однако он умер, – Игнациус с трудом сдерживал раздражение. – Умер, и теперь вы предлагаете нам…

– Разве я когда-нибудь обманывал вас, мессир? Да и зачем бы мне делать это? – с укором воззрился на Архимага старый целитель.

– Не обманывали, не обманывали, – Игнациус впервые ощутил неприятный холодок в груди. Это он собирался вывести Динтру из себя! Это ему полагалось выуживать истинные намерения своего визави из оброненных в горячности фраз! А получается-то, что допрашивают именно его, Игнациуса, и как элегантно у Динтры это получилось! – Вы меня – нет, а вот дуотт вас – мог.

– Мессир, смею сказать, что это не первая смерть пациента у меня на руках. Я слышал множество последних признаний, проклятий, угроз или благословений и, хвала великим силам, научился различать правду и ложь, неважно, звучат ли они из уст человека или нелюдя. Дуотт не лгал. Заговор существует. Западной Тьме вот-вот откроют ворота.

– А этот дуотт ничего не говорил по поводу тех существ, коих мы, что ни ночь, видим над Эвиалом?

– Нет, – Динтра смотрел прямо в глаза мессиру Архимагу, и Игнациус невольно поёжился, настолько твёрд и холоден оказался этот взгляд. – Это, судя по всему, нечто новое.

– То есть вы не можете сказать, входят ли они в так называемый «заговор дуоттов», или нет?

– Не могу, – признался Динтра.

– Понятно… ну что ж, друг мой, дайте мне чуть-чуть подумать.

– Конечно, мессир. Мне выйти?

– Ну что вы, друг мой, как такое вообще могло прийти вам в голову?! – Игнациус счёл за лучшее всполошиться и вообще продемонстрировать смущение. – Прошу вас, никуда не надо выходить. Мне надо лишь сосредоточиться…

Динтра молча кивнул и присел к столу, занявшись давно остывшей снедью.

Гурман и любитель экзотической кухни даже не требует ничего разогреть? – лишний раз отметил про себя Игнациус. Нет, любезный Динтра, ты не тот, за кого себя выдаёшь…

Ладно. Сосредоточиться и в самом деле не помешает.

Итак, заговор дуоттов. Вполне согласуется с тем, что он, Игнациус, видел в Империи Клешней, во всяком случае, ничему не противоречит. Но почему этот дуотт оказался настолько словоохотлив? Почему выдал человеку, пусть и лекарю, этот величайший секрет своей расы? С какой стати? В последние мгновения жизни вдруг взыграла совесть? Или ему просто стало донельзя обидно умирать? Может, соплеменники отвергли его, может, он сделался изгоем – едва ли обычный дуотт вот так запросто получил бы место в Академии Высокого Волшебства, оплоте людского чародейства, тем более что люди и дуотты наверняка воевали и не один раз?