Доргрил с Ксантией заговорили, считая, что она без сознания, но Лаурин слушала, оставаясь совершенно неподвижной.

— Спасибо, что освободил меня от архалита, Доргрил, — проворковала Ксантия.

Лаурин отметила имя и внутренне порадовалась. Это не Орлак! Доргрил! Ей сразу же стало ненавистно это имя, звук которого звучал у нее в голове.

— Не стоит благодарности, — сказал он, казалось, употребив весь свой шарм. Это не сработало — низкий голос все еще был окрашен презрением. — Мудро используй свою свободу, Ксантия. Если сделаешь какую-нибудь глупость, например, попробуешь выплеснуть свою бессмысленную мелочную ненависть, я легко тебя убью. Глазом моргнуть не успеешь!

Слова прозвучали тихо, но нельзя было не услышать в них угрозу. Лаурин почувствовала, как Ксантия содрогнулась. Ведьма боялась его, но ее привлекала сила, и она ничего не могла с собой поделать.

— Оставайся со мной, Доргрил. Не позволяй Орлаку вернуться. Я буду верно служить тебе, как никто другой, — умоляла Ксантия.

— Он — на моей милости, как и она, — заявил Доргрил, оглядывая Лаурин.

Девушка затаила дыхание.

— Как ты считаешь, она позовет отца?

— Она долго не выдержит, а у меня еще много сил, — он мерзко рассмеялся. — Она его позовет. День-два, не больше.

— А почему бы тебе не пойти и просто не прикончить его самому? Я думаю, что мы можем догадаться, где он прячется.

— Потому что я хочу, чтобы он пришел ко мне! — заорал Доргрил.

Лаурин поразилась, что он так быстро приходит в ярость, а также силе. Ничто в его манерах или речи на это не указывало.

— Я хочу, чтобы он умолял сохранить его жизнь или жизнь его дочери. Я знаю — он любит других больше, чем силу, которой обладает, больше, чем то, кто он есть и кем может быть. Он поклоняется женщине, которую ты ненавидишь, а также детям, которых она родила. Они — его слабость. Придет…

Наконец, оба оставили Лаурин, но только после того, как Ксантия облила ее холодной водой из кувшина и пообещала, что они вернутся позднее. Перед тем, как уйти, шлюха наклонилась над Лаурин и прошептала:

— Я показала твоей матери, что с тобой происходит в Кипресе, плохое дитя.

Лаурин впервые заметила, что у Ксантии на лбу больше нет бледно-зеленого архалита, хотя, вероятно, его сняли уже несколько дней назад. Девушка не испугалась, что к этой женщине вернулись магические способности. Она перекатилась на спину, чтобы посмотреть в лицо улыбающейся ведьме, и нашла в себе силы укоризненно сказать:

— Это было глупо. Теперь она сможет тебя найти и уничтожить.

* * *

— Слава Свету! — воскликнул Кайрус. — Он все еще здесь!