— Они все еще думают об отце, — сказала Сарима на ухо Эльфабе. — Их возбуждение — от надежды, что когда-нибудь он вернется.

— А где Лир? — спросила Четвертая. — Такой суп пропадает. Пусть не жалуется потом, что ему не досталось. Где он?

— Он играл с нами, а потом куда-то пропал, — сказал Иржи. — Может, уснул где-нибудь?

— Пойдемте разожжем костер и дымом поприветствуем гостей, — сказал Манек и выскочил из-за стола.

9

9

Близилось время обеда, когда караван начал последний крутой подъем к яшмовым воротам замка. Из лачуг высыпали добронравные крестьяне и стали помогать фургону подняться через лед и грязь, пока наконец он не взобрался наверх и не проехал по подъемному мосту. Эльфаба, чье любопытство было также растравлено, как у остальных, стояла вместе с вдовствующей арджиканской княгиней и ее сестрами на балкончике над парадным входом. Дети собрались во дворе — все, кроме Лира.

Вожак каравана, молодой винк, чьи волосы уже посеребрила седина, едва заметно поклонился Сариме. Скарки начали испражняться на мостовую, чем ужасно развеселили детей, еще не видевших скарков за этим деликатным занятием. Покончив с формальностями, вожак забрался в фургон, откуда послышался его голос — громкий, как будто он говорил с кем-то тугим на ухо.

Небо было ярко-голубое, совсем уже весеннее. С карнизов острыми кинжалами свешивались сосульки и таяли прямо на глазах, заливая двор капелью. Сестры подобрали животы, проклиная каждое лишнее печенье и ложку сливок с медом в горьком кофе и обещая себе исправиться. Лишь бы только гость оказался мужчиной. Пожалуйста, всеблагая Лурлина, пусть он будет мужчиной!

Но вот вожак вылез, протянул руку и помог спуститься скрюченной старухе в унылом темном платье и чепчике, жутко устаревшем даже для провинции.

Сестры сразу поскучнели. Только Эльфаба перегнулась через перила, рассекая воздух орлиным носом и острым подбородком и по-звериному принюхиваясь. Посетительница повернулась, и солнце осветило ее лицо.

— Не может быть! — выдохнула Эльфаба. — Это же моя старая няня!

И, выбежав с балкона и слетев по лестнице, она заключила старуху в объятия.

— Надо же, — ехидно усмехнулась Четвертая, глядя, как Эльфаба чуть не плачет от радости. — Вы только посмотрите на нее. Человеческие чувства. Вот уж не думала, что она на них способна!

Проводник каравана не захотел остаться на обед, зато няня, выгрузив свои сумки и чемоданы, явно не собиралась ехать дальше. Ее поселили в пыльной комнатушке прямо под Эльфабиной комнатой, где няня по-старчески долго приводила себя в порядок. К тому времени, когда она предстала перед обществом, уже подали обед. На серебряном блюде лежала тощая курица, в которой остались одни жилы вместо мяса. Детей одели в лучшие наряды — им впервые разрешили присутствовать на торжественном обеде. Эльфаба ввела няню под руку в зал и посадила по правую руку от себя. Поскольку старуха приехала к ней, сестры великодушно отвели Эльфабе почетное место в конце стола напротив Саримы — место, которое всегда оставалось свободным в память о Фьеро. Впоследствии им не раз придется раскаяться в своей доброте, потому что теперь уже Эльфаба никому не уступит это место, но пока хозяйки замка были само гостеприимство и доброжелательность. Единственное, что омрачало обед (не считая того, что вместо молодого неженатого принца к ним приехала старая няня), было отсутствие Лира. Никто из детей не знал, где он пропадает.